– Копы разбежались, а Фарид пристрелил трех «скорпионов», которых за поджог в кутузку посадили. Вишну чудом удалось спастись: Хануман его своим телом прикрыл, шесть пуль от Фарида принял. Данду-усача тоже прикончили.

– А сам Фарид как?

– Копы вернулись с подкреплением и в перестрелке убили Фарида. Говорят, шестьдесят пулевых ранений…

– Й’алла.

– Тебе лучше не высовываться, дружище. Там такая заваруха, прямо ковбои и индейцы. Лучше уж я индийцем побуду.

Он завел мотоцикл и уехал, как вестовой в зоне военных действий, – встревоженный и озлобленный. Такие люди, как Рави, есть в каждой банде. До этого он не ведал страха и всегда был невозмутим, однако сейчас его напугала и смерть сорвиголовы Амира, который первым лез в любую драку, и гибель боксера Фарида, доверенного человека Санджая. Да, «скорпионов» убили, но погибли и люди Санджая. Кровавый водопад смертей не прекращался. Сам Рави жил от ночи к ночи. Шла жестокая, бессмысленная война.

Я вернулся в «Амритсар» – сначала надо было выспаться, а потом узнать, что еще происходит в городе, кто из моих торговцев продолжает работу, а кто сбежал. Байк я оставил в переулке за гостиницей – я часто там парковался и на этот раз тоже не заметил ничего подозрительного. Как выяснилось, напрасно. Я стер с боков мотоцикла дорожную пыль и пепел пожара, разогнулся – и передо мной возникла мадам Жу со своими близнецами-телохранителями. Чуть поодаль, сунув руки в карманы курток, стояли два невысоких худощавых парня с голодными глазами: плескуны.

– Мадам, не сочтите за дерзость, – начал я, – но, если ваши плескуны шевельнутся, я за себя не отвечаю. И неизвестно, кто из нас останется в живых.

Она рассмеялась и включила под черной кружевной вуалью фонарик – гибкую светящуюся трубку на батарейках, ожерельем обвивавшую шею. Вуаль крепилась к высокому узорному гребню из чего-то блестящего и черного – наверное, из панцирей громадных пауков. Черное кружево ниспадало на черное шифоновое одеяние, окутавшее мадам Жу от ворота до самых пят. По-видимому, на ногах у нее были туфли на высоченной платформе, потому что скрытое вуалью лицо находилось на уровне моих глаз. Сквозь кружевную завесу струился призрачный свет, призванный подчеркнуть легендарную красоту мадам Жу, но, по-моему, тщетно. Смех не прекращался.

– Мадам, я очень устал, – вздохнул я.

– Сегодня ночью умер твой приятель Викрам, – заявила она, выключая фонарик.

И тут меня осенило: фонарик служил не для освещения, а для выключения. Внезапная темнота превратила лицо мадам Жу в живую, дышащую тень.

– Викрам?

– Он самый, ковбой. Умер.

Я злобно уставился на черное пятно ее лица, думая о плескунах – и о Карле.

– Мадам, я вам не верю.

– Чистая правда, – сказала она, склонив голову набок и следя за мной невидимыми глазами.

Я внимательно наблюдал за плескунами. Их жертвы были мне хорошо знакомы – смазанные черты, туго натянутая кожа, неподвижные лица, жуткие провалы на месте носа и рта, выжженные глаза. Несчастные просили подаяния на улицах города, общались прикосновениями. Я рассердился еще больше – злоба подавляла страх.

– Откуда вы знаете?

– Дело передали в полицию, там провели расследование и объявили смерть самоубийством, – ответила она.