– Ох, прости меня, Линбаба.

– Не передо мной извиняйся, а перед мотоциклом. Я же оставил тебя за ним присматривать. Ну, проси прощения! – прикрикнул я, крепко держа его за рубаху, – вертлявый парень в любой момент мог сбежать.

Он наклонился к мотоциклу, почтительно сложил ладони, прижал их ко лбу.

– Прости меня, уважаемый мотоцикл-джи, за дурной поступок. Я больше так не буду, – сказал он и потянулся погладить сверкающую приборную панель.

– Эй, руки не распускай! – одернул его я. – Смотри, чтобы больше этого не повторилось.

– Не повторится, сэр.

– И дружкам своим скажи, чтобы на мой байк не зарились.

– Обязательно скажу, сэр.

К заливу Бэк-Бей я отправился в объезд – не хотелось снова проезжать мимо дома Аршана, думать о сокровище и о Фарзаде. Мне было грустно – в самый раз для джаза. Я припарковал байк рядом с мотоциклом Навина, неподалеку от толпы студентов, рассевшихся на берегу. Люди, возбужденные музыкой, восхищенно перешептывались. Я стоял, сунув руки в карманы, слушал джаз и думал, что Карле понравилось бы представление.

– Музыканты, черт бы их побрал, – пробормотал Навин у меня за спиной.

Он уныло смотрел на Диву, сидевшую у ног Рагхава, красавца-гитариста. Мы с Рагхавом поддерживали приятельские отношения – хороший парень, таланта ему не занимать, но я прекрасно понимал, что Навин имеет в виду.

– Да уж, – вздохнул я.

О присутствии Дивы знали только мы и ее подруги-Дивушки, устроившиеся рядом с Дидье на лужайке. Дива преобразилась до неузнаваемости: ни грамма косметики, на лбу – граненая стекляшка-бинди, медные серьги в ушах, пластмассовые браслеты на запястьях, сари и сандалии – из дешевого ларька, последний писк трущобной моды. Как ни странно, наряд ей шел, как, впрочем, и всем обитателям трущоб. Больше всего меня беспокоили Дивушки.

– А они зачем увязались?

– Я их пытался отогнать, – вздохнул Навин. – Сам попробуй, может, получится. Они поклялись держать все в секрете. Диву жалко, она две недели в трущобах безвылазно сидит, понимаешь? Тяжело ей.

– Да, твоя правда. Ну, студенты Диву вряд ли узнают. Считай, трущобный маскарад удался.

– Знал бы ты, как она теперь ругается! Я на днях ненароком подслушал, как девчонки учили ее парней отваживать. Впечатляет, ничего не скажешь.

– Догадываюсь. Не забывай, я сам в трущобах жил, прекрасно помню, что тирада начинается с лауда лехсун и заканчивается сала лукка. Нет уж, избавь меня от этого сомнительного удовольствия!

– Амин.

– А Дивушки в трущобы не заглядывали?