— Крокодильи хвосты! И девочки! — поддержал его Пашка-Пабло. — Только вот, тапирий блин, простынок не вижу.

— Наверху простынки, в номерах, — пояснил Кобелино и направился к коренастому обниматься.

Вероятно, он был знаком и с девушками — увидев его, они вскочили и заметались вокруг, визжа от радости. Кобелино, красавец мулат, обычно внушал слабому полу необоримое восхищение, так как отличался опытом в делах амурных и приятной внешностью: нежная кожа цвета кофе с молоком, темные страстные очи, брови вразлет, кудри до плеч и маленькие щеголеватые усики над верхней губой. Женщины его любили, а он обожал женщин, за что и поплатился — был изгнан из клана «плащей» после какой-то темной истории с любовницей Монтальвана. Девушку утопили, а соблазнитель, посягнувший на хозяйское, чуть не сделался евнухом, но как-то он искупил свой грех. Каким в точности способом, Саймон мог лишь догадываться, предположив, по намекам мулата, что дон Антонио Монтальван неравнодушен как к женской, так и к мужской красоте.

От стойки, сквозь визг и хихиканье девушек, доносилось:

— Валека, дружбан!

— Кобель, черт тебя побери!

— Сукин ты сын! Живой, гадюка! Гладкий!

— Ублюдок! А я уж думал, тебя навечно в Пустошь закатали!

— Закатали, а нынче раскатали… как тапирий блин…

— Отметим?

— Еще бы! Пиво не прокисло?

— Прокисшего не держим. Вот только… — Коренастый склонился к Кобелино и что-то зашептал ему, посматривая на дверь.

Саймон поймал одну из девиц, кареглазую смуглянку, пощекотал за ушком и распорядился:

— Мяса и пива, красавица.

— И музыку! — потребовал Пашка, ткнув пальцем в рояль.

— Еще лепешек, но не маисовых, а из настоящей муки. Есть у вас лепешки? — Гилмор покосился на дверь, ведущую в кухню.

— Есть все, что пожелают кабальеро, и даже больше. — Смуглянка разглядела Саймона, и глазки ее блеснули. — О! Какой красивый дон! Какой высокий! Только очень мокрый. Может, я вас переодену? — Она стрельнула глазками в сторону лестницы.

— Потом, — сказал Саймон, сбрасывая плащ. — А сейчас — мясо, пиво, хлеб и музыку.

— Лучше бы потише, хозяин, без музыки, — заметил Кобелино, укладываясь на диван. — Валека говорит, что в городе крокодильеры. Чертова пропасть крокодильеров! Тысяча или две. А новых все везут и везут… С пампасов, из-за Парашки.

— И что же? — Саймон пристроил рядом с плащом сумку, мачете в ножнах и трофейный карабин с серебряным ягуаром. Проказа с Филином тоже начали разоружаться, поглядывая на бочки с пивом и девушек и будто бы выбирая, с чего начать.