– Формально я никуда не уходила. Хотя не теряю надежды, что они еще устроят пир в мою честь.

– Но почему я?

– Потому что вы самая представительная из всех наших знакомых. У вас какой вес – около семнадцати стоунов,[25] верно?

– Шестнадцать с половиной. С весом у меня все в порядке. Все дело в росте, я слишком маленькая.

– Дело в том, Альма, что вы сильная.

– Не такая уж и сильная.

– Как вы убираете под гладильной доской?

– Отодвигаю ее.

– Вот именно. Чего я от вас хочу, так это чтобы вы встали на верху этой лестницы и никого – никого! – не пропускали.

– А что делать, если публика начнет расходиться? Как я ее остановлю?

– Еще какое-то время из зала никто не выйдет. На всякий случай возьмите вот это. – Сержант протянула ей трость Брайанта и продемонстрировала, как вынуть из нее шпагу.

– Никогда прежде не пользовалась шпагой, – безнадежно произнесла Альма. – Чаще пользуюсь шваброй.

– Будем надеяться, что вам не придется никого ею протыкать. – Фортрайт взмахнула шпагой и убрала ее в ножны. В какой-то момент она выглядела как Дуглас Фербенкс в женском костюме. – Если кто-нибудь здесь появится, просто, ну – развернитесь. И зовите на помощь. Кто-нибудь придет на подмогу.

– Это не входит в мои обязанности, – вздохнула Альма, приноравливаясь к шпаге. – Подождите минуту, откуда вы ее взяли?

– У Артура, – ухмыльнулась Фортрайт. – Он вернулся.

– Вы хотите сказать, он здесь?

– Вот именно, он в театре. Торчал в Северном Лондоне у этой сумасшедшей из кэмдентаунского ковена – той самой, что пришла на ужин и всюду напустила полтергейстов: настояла на том, чтобы прочесть заклинание, но заглянула не в ту книженцию. Она сказала ему, что сегодня вечером будет взрыв и кто-то погибнет. Мистер Брайант считает, что до конца представления во что бы то ни стало произведет арест.

– С его стороны очень любезно было бы поведать мне, где его носило. Даже пары сменных трусов с собой не взял.

– Уверена, Мэгги Эрмитедж ухитрилась позаботиться о вашем мальчике.

– Ну, мне не удавалось.