— Да. — Она расстегнула пальто и сбросила его с плеч. — Да, так и есть.

Эта Софи Хардинг пиздец как отличалась от той, что я встретил в первый раз. Красное мини-платье в тон красной помаде и чулки с подтяжками. Она выглядела горячей. Действительно чертовски горячей. Она проверила свой макияж в зеркале у комода.

— Что в этом для тебя такого?

— Адреналин, эндорфины… освобождение… это так приятно — потерять контроль. Знаешь, быть свободной?

— Там, откуда я родом, все стараются не быть избитыми.

— Это совсем другое дело.

— Если ты так говоришь.

— Так и есть, — сказала она. — БДСМ — это дисциплина и послушание, и острота чувств. И секс. Еще дело в сексе. Насилие через гнев — это нечто совершенно иное.

— Обычно я стараюсь трахаться и драться отдельно. — Я улыбнулся ее отражению, совсем чуть-чуть. — Хотя не всегда получается именно так.

Она улыбнулась в ответ.

— Страх и похоть — пьянящая комбинация. Для меня.

— Как скажешь. Я буду просто сидеть здесь и держать рот на замке.

Я наблюдал за ее отражением. Для кого-то, кто выглядит так же хорошо, как она, она казалось ужасно застенчивой, нанося помаду поверх помады и возясь с волосами. У меня были вопросы, целая куча, но ни один из них не был моим ублюдочным делом. Я даже не знал ее. Я гадал, что это за мужчина, какой-нибудь шикарный засранец, наверное, даже и не знает, как бить. Просто небольшие шлепки и щекотка, вот и все.

Я поменял свое мнение, когда она открыла чемодан. Это дерьмо не было похоже на игру. Наручники и странные кляпы, которые вы видите в порнофильмах, и куча кнутов и ремней, и даже гребаная школьная трость. Я отвернулся, когда она начала вытаскивать фаллоимитаторы. Черт, мужик. Ты не можешь видеть такого рода личные вещи.

— Я возьму их с собой, — сказала она. — Он будет здесь с минуты на минуту.

— Что мне делать, если ты позовешь? Избить мудака? Отвести его в парк и дать пинка?

— Боже, нет, — она улыбнулась. — Заставь его уйти, этого будет достаточно.

Я сомневался, что будет. Не для меня.

Софи Хардинг прошла в спальню со своей сумкой с «инвентарем», а я сел в это причудливое кресло.

Моему желудку было хуже, чем когда-либо. Может быть, это все же был гребаный стейк.