– Вы меня спровоцировали!

– Хотелось посмотреть, на что ты окажешься способна. Но вернёмся к моему вопросу. Ты считаешь меня безжалостным, беспринципным убийцей.А с чего, разреши полюбопытствовать, ты все это взяла? Дайка подумать? – согнутый указательный палец коснулся сухих губ. – Как же тут не вспомнить о детской сказочке, где есть добрый–добрый боженька с серебристой бородой по имени Альбус Дамблдор. Есть нечастная жертва, Мальчик–Который–Выжил. И есть Черный-Черный Человек без лица, души и сердца: Тот–Кого–Нельзя–Называть. А кстати, почему нельзя? Ах, да! Априори каждому умнику известно, стоит произнести: «Воланд!», как начинаются мучения, избиения без разбору всех и вся, причем в особо извращенной форме. Почему я так поступаю? Это и маггловский первоклассник знает: а потому что магглов не люблю. Всей душой и всем сердцем. Теми самыми, которых у меня нет. Все верно излагаю?

София кивнула, по-детски надув губы.

– В наивности жить уютно, правда? Твёрдо знаешь, где верх; где низ. Не сомневаешься в том, кто прав, кто виноват. И всё так определённо: добро есть добро, зло есть зло.

– Но в мире всё так и есть: зло это зло; а добро это добро. У вас, дядюшка, хватит цинизма отрицать, что вы продали душу дьяволу, предварительно расколов её на части? Станете утверждать, что это не так?

– Можно ли продать душу тому, кого нет?

– Вы думаете, дьявол всего лишь выдумка?

– Я вообще об этом не думаю. Но могу сказать, что не встречал на той стороне никого, кто бы претендовал на эту роль. Может быть, я показался твоему дьяволу не достойным его высочайшего внимания? – криво усмехнулся Тёмный Лорд. – Но сейчас речь не о дьяволе. Можешь мне не верить, но я вовсе не стремлюсь стать властелином мира. Мне плевать и на мир, и на власть. Всегда, в общем-то, было плевать. – Темный Лорд шевельнулся в своем кресле, подпирая подбородок рукой и устремляя задумчивый взгляд на плящущие огненные языки в камине. – Хочешь узнать настоящую историю? Устами Роулинг Дамбалдор рассказал свою версию. Я поведаю другую. В моей истории Альбус далеко не такой светлый, чистый, непогрешимый, как у тёти Джоан.

София заёрзала, пока дядюшка выдерживал паузу.

– Я родился и вырос в приюте, это ты знаешь. Но ты не знаешь, не можешь знать, что значит быть приютским отродьем со странностями. Магия с младенческих лет сделала меня изгоем среди сверстников-магглов. Дамблдор воображает, что понимает, каково это. Но одно – понять, совсем другое – пережить.

Человеческие детёныши меня травили. Я огрызался, как мог. Так однажды мы повздорили с Билли Стаббсом. После того, как Билли разделал меня на все корки его любимец, кролик, оказался повешенным на балке. Болтался туда-сюда в добром десятке футов от земли. К тому времени, как его обнаружили, кролик, конечно же, сдох. Вообще–то повесить кролика мог кто угодно. Но единогласно убийцей признали меня.

– У вас маниакальная антипатия к несчастным зверюшкам, – не смола сдержать смешок София.

Тёмный Лорд вернул улыбку.

– Что тут скажешь? У каждого свой рок. Потом было ещё одно происшествие. Раз в году несчастных сироток вывозили на природу. Чаще в деревню; гораздо реже, к морю. Друзей в приюте у меня так и не нашлось. Но, если люди чувствуют в тебе силу, всегда найдётся кто–то, готовый лизать пятки. Энни Бенсон и Деннис Бишоп в тот год следовали за мной попятам, повсюду. Мы носились по песчаному дну, покрытому вонючими ленточными водорослями и лужицами солёной воды. Исследовали пещеры, отыскивая новые подземные ходы, в которых я впервые понял, что могу понимать змей. К сожалению, товарищей эта моя способность шокировала. С того дня они избегали меня. А я–то полагал, что обретенный талант прибавит мне веса в их глазах! Наивный. – Волдеморт замолчал на секунду. Затем продолжил. – В приют часто приходили усыновители, – голос рассказчика зазвучал ниже и отрывистей. – Нас рядами выставляли, словно товар на витрине. Дамы в элегантных шляпках и костюмах по моде того времени, жеманно опираясь на руки супругов, на высоченных каблуках прохаживались между шеренгами детей, выбирая себе игрушку. Меня усыновляли таким образом три раза. И каждый раз возвращали в приют из–за «необъяснимых странностей, происходящих в моём присутствии». Сложно поверить, но шестилетний мальчишка тоже мечтал, что его могут полюбить. И горько переживал свои разочарования. Это пойзже я перестал надеяться, разучился верить. Потому что разуверяться слишком больно. Больней, чем когда тебя просто прикладывают рожей об стену. Больней, чем когда тебя избивает шайка отморозков до бессознательного состояния без причины и без повода. Больнее всего поверить, потянуться к чему-то, нужному, словно глоток воздуха; как свет в темноте; как вода; как тень в зной и наткнуться на пустоту.

Если ты нуждаешься в ком–то, ты начинаешь от него зависеть. Если тебе никто не ненужен, ты независим, ты неуязвим. Именно у магглов я начал постигать эту простую науку.

В мире, лишённом магии я жил, словно в психологическом вакууме. Один, несмотря на то, что изо дня в день меня постоянно окружали люди. И вот однажды появился он: серебренноволосый волшебник с длинной бородой и умными проницательными серыми глазами.

– Я – профессор Дамблдор, – заявил он высокомерно, взирая на меня сверху вниз.

Насторожившись, я отодвинулся:

– Вы – доктор? Зачем вы пришли? Я не поеду в дурдом. Отправьте туда эту старую кошку.

Я изо всех сил пытался скрыть жгучий страх напополам с белой яростью.