Ну, а с такими Закон не церемонится.
Осознание своих титанических только недавно сил и мыслительных способностей почему-то окончательно покинуло его. Он не мог даже сосредоточиться — чтобы попробовать возродить хоть что-то из этого, поистине божественного откровения в Душ
Нет — ничего не выходило! Даже тени былого сверх-восприятия, Вселенского разума… О-о-ох…
Маленький затравленный мальчик глубоко внутри его груди готов был разрыдаться, и позвать маму — так всё запуталось… И — в то же время стало так кристально ясно!
Чёрт. Везде — обман!..
Ловко его… Или это — не было коварством? Может, он сам-по-себе — с детства готовился к чему-то… Этакому?
И вот — всё сделано!
Значит, решение окончательное.
Вид с двенадцатого этажа открывался потрясающий. Вокруг их маленького и тщательно изолированного городка широко раскинулись леса. Зелень, зелень… И — где-то далеко, на пределе видимости — поля с желтеющей пшеницей. Ну, это он думает — что они желтеющие. Зрение — уже
На самом деле всё вдали — просто светло-серое.
А асфальт стоянки под домом — тёмно-серый.
Там, в этой серой черноте — выход. Решение. Окончательный ответ…
От пронзительной окончательности этого знания свело скулы, и что-то сжало сердце ледяной рукой…
Уже в полёте, откуда-то из глубины этой летящей навстречу серости, к нему рванулось её упругое тело — но не остановило, а наоборот: увлекло вниз ещё быстрей!
Голос возникший в ухе, злобно прошипел: «Ну вот и поквитались!..»
Когда лицо ударилось об асфальт, он улыбался.
Человек в голубом халате устало стянул и кинул в кювету перчатки. Снял маску. Посмотрел зачем-то на руки. Повертел их. Покачал головой. Вернулся к столу под ослепительно сияющим колпаком.
С минуту задумчиво стоял над тем, что когда-то было его знакомым.
Не то, чтобы он испытывал жалость, или брезгливость: при его профессии это — непозволительная роскошь. Он и копаться-то дотошно начал потому, что хорошо знал погибшего… И хотел