— Мясо есть будем, — сказал он.
Она подняла на него захмелевший, масляный немного, взгляд.
— А что дальше?
— А дальше — по всей программе. Наливай!
Она откупорила вторую бутылку водки, налила по стопарю, пока Кирзач раскладывал мясо по тарелкам.
— Не… — мотнула она головой. — Я мясо не буду. Кусок в горло не лезет. Я так, без закуси. Мне так здоровее.
Поплыла девка. Ну, это и хорошо.
— Как знаешь, — ответил он. — Я-то пожру в охотку.
Они выпили еще по одной, и он стал уплетать мясо, беря его с тарелки руками и рвя зубами, с каждым проглоченным куском поглядывая на Катюшу со все большим вожделением, а она долго закуривала папиросу, одна бретелька ее сарафана сползла с плеча, и волосы растрепались.
А она, почувствовав его внимание, вдруг хитро взглянула на него и завела кокетливо пьяным голосом, чуть подсевшим — как раз песню Марка Бернеса из «Ночного патруля» завела, чтоб ее!..
— «Я по свету немало хаживал…»
— Заткнись! — рявкнул Кирзач.
Она ошалело на него глянула.
— Ты что?.. Хорошая ж песня, вот, душевная… И сам Марк Бернес поет…
— Убью! — прорычал Кирзач.
И она испуганно замолкла, поняв по его вдруг налившемуся кровью взгляду, что и вправду умрет — и размышляя, не промахнулась ли она, связавшись с этим мужиком, хоть и денежным. Может, кого поспокойнее следовало найти? Ну, теперь-то сделанного не переделаешь. Если она попробует его выставить, он что угодно натворить с ней может.
А Кирзачу понравился ее испуг. Он поглядывал, как она сидит, притихшая, готовая исполнить все, что он ни прикажи, и из глубины живота поднималось и разливалось нечто этакое, будто он горячей крови отведал, и он с еще большей остервенелостью рвал мясо.
Расправившись с мясом, он разлил еще по стопарю, потом сграбастал Катюшу и поволок ее на диван. Она цеплялась руками за его шею и пьяно посмеивалась. Перед тем, как рухнуть на нее, он вспомнил об окнах и закрыл их: кто знает, насколько громко она себя ведет? Катюша тем временем все с себя скинула.
Орала она и правда много, подмахивая в такую же охотку, с какой водку глотала — да еще водкой раскочегаренная. Трудно сказать, чего было больше в ее воплях: выражения истинного удовольствия или чего-то вроде пьяной истерики. Да Кирзачу-то что? Девка вся изошлась, значит, все в порядке. Да и он изошелся, пока не повалился рядом с ней, тяжело дыша.
За следующие два часа они выпили еще бутылку водки и еще поскрипели диваном, до одури. Кирзач пошел следующую бутылку открывать, тут Катюша и уснула, вырубилась напрочь. Кирзач в одиночку засосал стакан, повалился рядом с Катюшей, закурил, постарался сосредоточиться на вещах, которые как следует надо было обдумать.