Илья провалился в глубокий и скользкий кожаный диван; охранники разглядывали его в открытую; белый электрический рояль сам играл что-то сложное, клавиши западали под невидимыми пальцами; тяжелые хрустальные люстры горели днем.
Повело, развезло, рояль баюкал: ночь без сна.
В глубине холла раздвинулись дверцы лифта, вышел человек. Борцовская шея, короткая борода, челка, синий костюм натянут на бугристые руки как олимпийское трико. К Илье шел вразвалку – уверенно, зная цель.
Сразу очнулся.
– Магомет? – Илья поднялся ему навстречу.
– Проуожу́.
Он был Ильи на голову выше, а шире его – вдвое. Держался на полшага сзади, направляя и закрывая путь назад.
Конвоировал до лифта, нажал на предпоследний, встал к Илье лицом – в упор; приехали – у лифта еще двое бородатых борцов, но в форме, что ли, какой-то. Стволы у них были в открытых кобурах, здоровенные: «стечкины», кажется. Напоказ.
И у номера стояли люди, эти в костюмах, только рубашечный ворот расстегнут на бычьих шеях. Остановили Илью, обшмонали его, обхлопали, металлоискателем еще обнюхали. Не помог бы тут Илье его «макаров» ничем.
Наконец впустили.
Номер был безразмерный; из окон на ладони лежал храм Христа Спасителя, а прямо перед ним – полуостров «Красного Октября». Комнаты уходили анфиладой в обе стороны, как будто два зеркала друг против друга поставили, черта звать. Мебель резная и в позолоте: кресла, столики. Сидели трое серьезных мужчин, в черных прямых волосах седина, горбатые носы. В глубине, в комнатах, слышны были еще голоса: говорили на гортанном, смеялись на вороньем.
К Илье обернулся один. Остальные глядели футбол в плазме. Футбол, не новости.
– Я Магомед. От Хазина?
– Да. Я за деньгами.
– Полтора кило?
– Будет полтора. Сначала деньги, – твердо сказал Илья.
– Иса, дай деньги ему.
Подошел молодой вертлявый в рубашке, в руках красный пакет «М-Видео», легкий на вид. Илья напрягся: ждал объемистого, спортивной сумки почему-то.
– Сколько там? – стараясь спокойно, спросил он.
– Сколько положено, двести пятьдесят евро, – улыбнулся Иса. – Че, считать будешь?