Ферма представляла собой большое здание в плантаторском стиле — очень строго, даже сурово оформленное. На стенах не было никаких украшений, просто коробка в форме прямоугольника.
Шесть массивных прямоугольных колонн перед входом в дом поднимались от земли до самой крыши. Они поддерживали грубо сколоченный из досок балкон, располагавшийся на высоте второго этажа. За исключением этого балкона и мезонина, весь дом был построен из простого белого кирпича. В результате все здание больше напоминало какой-то военный блиндаж, чем дом мирных сельских жителей.
На обоих этажах были окна, узкие прямоугольные отверстия, завешанные шторами. Вход в дом выглядел куда дружелюбнее. Там висела занавеска, сделанная, судя по всему, из марли. Деревянные двустворчатые двери, хорошо видные сквозь марлю, были широко открыты.
На крыльце стояло несколько стульев и скамеек. И еще что-то. Кемпер решил, что это старые пружинные матрацы, которые зачем-то вытащили наружу и прислонили к стене. Если шерифа здесь нет, то совсем непонятно, что делать.
— Делать нечего, пошли, — вздохнул Кемпер и стал подниматься вверх по склону.
Эрин последовала за ним. Когда они подошли ближе, она заметила старый заржавевший ящик, стоявший на обочине дороги. На нем была нацарапана фамилия. Очевидно, фамилия тех людей, что жили в этом доме: ХЬЮИТТ.
Но Люда Мей сказала, что фамилия шерифа Хойт. Хьюитт, Хойт… Может быть, во всем виноват ее акцент?
Энди сидел на ступеньках крыльца. Он не видел Иедидиа с тех пор, как велел тому не трогать труп девушки. Пеппер и Морган его тоже не видели. Наверное, ребенок ушел куда-нибудь в лес.
Прошло некоторое время, прежде чем мальчик снова вернулся. Он появился словно из ниоткуда — просто вышел из-за деревьев с хитрой улыбкой на лице. Энди внимательно посмотрел на этого странного ребенка. Нельзя сказать, чтобы Энди был в восторге оттого, что этот маленький дебил снова здесь появился.
Пеппер же, напротив, была рада, что мальчик вернулся. Ей по-прежнему хотелось ему как-нибудь помочь. Да и в любом случае, с Иедидиа ей сейчас было общаться приятнее, чем с Морганом и Энди.
Пеппер сидела на крыльце рядом с Морганом. Когда мальчик появился, она ему приветливо улыбнулась, приглашая подойти поближе.
— Я нарисовал твой портрет, — сказал он. — Хочешь посмотреть?
— Конечно, — согласилась удивленная Пеппер.
Иедидиа засунул руку в карман куртки, вытащил оттуда смятую бумажку и осторожно протянул ее Пеппер.
Морган тоже не удержался и посмотрел на принесенную картингу. Она была нарисована красной ручкой (Морган почему-то был абсолютно уверен, что так оно и будет), так что получился портрет истекающей кровью Пеппер. Впрочем, шутки в сторону, портрет был очень хорош. Да, было видно, что его нарисовал ребенок, да, это было сделано очень грубо и далеко не профессионально, и тем не менее портрет был вполне узнаваемым.
— О! — восхитилась Пеппер. — Просто здорово!
— ТЫ правда так думаешь? — спросил мальчик.
Морган подумал, что чем дальше, тем больше во всем происходящем становится сюрреализма. Вот они уже сидят в этом музее ужасов и восхищаются творениями Иедидиа, современного Маугли.
— Да, — уверенно сказала Пеппер. — Мне правда очень нравится.
Иедидиа внимательно посмотрел девушке в лицо, стараясь найти хоть какой-нибудь признак того, что его собеседница лжет. Но она говорила искренне. Судя по всему, ей действительно понравилась его картинка. И может быть…