— Мы ее остановим.

— Верно. И кое-кто понесет заслуженную кару.

— Ты же сам сказал, что киллеров уберут их хозяева.

— Мы и до хозяев доберемся. Таня, мне стали известны кое-какие подробности. Я должен сообщить их тебе. Я собирался это сделать накануне, но тут случилась эта неувязочка.

Он виновато улыбнулся.

— Только спокойно. Врач говорит, тебе нельзя нервничать.

Думаю, моя ответная улыбка была не менее виноватой.

— Самарин работал на этот так называемый центр. Заманили длинным баксом. Он струсил, когда ему поручили одно чертовски опасное задание. Его немедленно убрали.

— Мы не скажем об этом маме, верно?

— Дело твое. Но, может, если она узнает правду, ей станет полегче. Мне кажется, она все еще оплакивает его.

— Ошибаешься. Был, потом не стало. Обычная диалектика. Сегодня я есть, завтра меня не будет. К чему плакать?

— Танюша, мне не нравится твоя философия. Послушай, ты продолжаешь пить этот проклятый имован?

— При чем тут имован? Просто я, как никто, понимаю маму. Со мной случилась, можно сказать, идентичная история.

— Кстати, Бориса к тебе подослали. Хотя это как-то не укладывается в моей привыкшей мыслить определенными категориями или, скажем так, сюжетами голове. Словом, он вел наблюдения и что-то куда-то докладывал. Разумеется, не в КГБ. Скорее всего Стасу… Не исключено, что Стас его и откопал где-то. Ты что улыбаешься? Мне кажется, ты совсем не удивлена.

— Не удивлена. Борис учился в ГИТИСе. Там слоняется много темных людишек. Бог с ними, правда?

— Кровь на ковер налил Смирницкий. Это была консервированная кровь. Эти голубые совершили какой-то непонятный ритуал. Думаю, их заставили его совершить. Ну, как я полагаю, Смирницкий должен был убрать Бориса, но он не захотел этого делать и достал консервированную…

Я его больше не слушала. Мне очень хотелось увидеть отца, но я знала, что уже никогда его не увижу. Он вернется к маме только тогда, когда я окажусь в полной власти тех людей, которые стремятся меня заполучить. Так пускай он скорей к ней возвращается. Зачем с этим тянуть? Мама ждет своего Андрея.

Я поднялась.

— Уходишь?

— Мне пора. Выздоравливай.