— Врачи говорят, это пройдет. Они говорят, это даже к лучшему.
— Что к лучшему? — не поняла я.
— Что она ничего не помнит.
— С ней это случилось в день пожара?
— Да. Она увидела тебя, закричала и потеряла сознание. Сперва думали, у нее плохо с сердцем.
— Но почему вы скрыли все от меня? Апухтин возил меня на могилу… Бред какой-то.
— Слушай меня внимательно, сестренка. В чем, в чем, а тут твой дружок прав. Понимаешь, этот гад лежит в отключке, а машина, которую он запустил, продолжает работать. Адская машина. Ты болела. Тебе всякие лекарства давали. От них в мозгах путаница происходит, и больной не всегда может собой владеть. Ты могла проговориться. В бреду или там во сне. А у них длинные руки. Но твой дружок сумеет их обрубить. И я чем могу посодействую ему в этом.
— Она поправится… Алеша, она правда поправится? — Слезы текли из моих глаз не переставая. Они приносили мне облегчение. — Но даже если она останется… такой, это гораздо лучше, чем… Я так рада, что она жива.
— Только не показывай эту радость чужим, сестренка. Мало ли какой человек среди них окажется? Ну и дружку своему ничего не говори, иначе мне крепко достанется. Я не боюсь, но все-таки… Как-никак, милиционер он, да еще такой важный, хоть и твой дружок.
Апухтин подъехал в половине девятого. Мы с Алешей полчаса назад как вернулись домой.
— Могла бы предупредить, что заночуешь, — сказал Апухтин вместо приветствия.
— Извини.
— Тебе на пользу свежий воздух. — Апухтин, не разуваясь, шагнул в гостиную, скользнул взглядом по дивану, на котором лежала моя постель. — Как спалось на новом месте?
— Чудесно. Теперь буду приезжать сюда почаще. Может, даже переселюсь. Егор будет рад.
— Думаю, не только Егор. Я, между прочим, за вами. Завтракали?
— Я не хочу в Москву.
— Но ты не можешь остаться здесь. Это опасно.
— Я же не одна — со мной Алеша.
— Он нужен нам.
Апухтин пристально посмотрел на меня. Я выдержала его взгляд.