Путь «Каморры»: из каморок — в камеры

И все же главной преемницей и наследницей традиций «Гардуны» считают не названные выше политико-террористические группировки из испаноязычных государств, но одну из наиболее крупных и известных преступных организаций Италии, именуемую «Каморра» (исп. саmorrа — драка, ссора). Историки датируют ее зарождение XVI веком, когда Неаполь в составе Королевства обеих Сици-лий перешел под правление испанской короны. Расцвет «Каморры» как тайного преступного сообщества относят к 1820—30-м годам. К тому времени «Гардуна» в Испании свернула свою деятельность, а ее уцелевшие руководители вынуждены были либо уйти в подполье, либо покинуть страну. По всей видимости, часть их обосновалась именно в Неаполе, где еще со времен Средневековья существует и имеет самую скверную репутацию так называемый Испанский квартал — район, граничащий с главной торговой улицей города Виа Толедо.

Надо отметить, что задолго до «Каморры» в различных исторических областях Италии, раздробленной тогда еще на отдельные суверенные владения, действовал ряд организаций, практиковавших террор и насилие. Вот что писал о них автор созданного в начале XX века фундаментального труда о тайных обществах Чарльз Уильям Гекерторн: «В 1185 году при бракосочетании принцессы Констанции, дочери короля Сицилии Рожера с будущим императором Германии Генрихом VII, было случайно открыто существование нечестивой секты, называвшей себя «Мстителями» и в своих ночных собраниях объявлявшей всякое преступление законным, если оно совершалось под предлогом общественного блага. Король Рожер приказал провести строжайшее следствие, в результате чего начальник «Мстителей» Аринульфо ди Понте-Корво был арестован и приговорен к виселице с некоторыми из самых виновных своих помощников. Менее виновные были заклеймены железом.

В начале XIX века в народе бытовало мнение, что тайное общество «Мстителей» еще не прекратилось в Сицилии и других местах, где известно под новым именем «Беати Паоли» («Блаженный Павел»). Его членов было особенно много в Палермо — и Иосиф Аматоре, повешенный 17 декабря 1704 года, был один из них. Джиролама Ам-мирата, финансовый контролер, также принадлежал к этому обществу и подвергся смерти 27 апреля 1725 года. Многие погибли если не по приговору суда, то от кинжалов своих сообщников. Знаменитый Вито Витуццо из Палермо был последним из негодяев, составлявших общество «Беати Паоли». Он избежал виселицы лишь потому, что отстал от дурной жизни и целые дни проводил в церкви»! 16].

В одном ряду с упомянутыми Гекерторном «Мстителями» и «Беати Паоли», существовавшими на юге Италии, можно упомянуть и действовавших с XIV по XVIII век на севере Апеннинского полуострова так называемых «бравое» — наемных убийц на службе Венецианской республики. Как и «Гардуна» с «Каморрой», бравое имели свою иерархию и внутренние правила, регламентировавшие, к примеру, «размер минимальной оплаты» их «труда». Излюбленным орудием бравое считался длинный и тонкий стилет, хотя, при надобности, они могли пользоваться и удавкой. Исполняя порученные им «заказы», бравое обычно прятали оружие под темными плащами, а свои лица — под белыми полумасками, вообще популярными в Венеции с ее знаменитыми карнавалами. Как и в случае с «Гардуной», исчезновение тайной корпорации этих убийц по найму было вызвано изменениями социально-политического устройства Венецианской республики, с которыми сошла на нет и былая нужда в бравое.

Что до «Мстителей» и «Беати Паоли», то, несомненно, их деятельность имела много общего и была напрямую связана с печально знаменитой сицилийской мафией, впервые упомянутой в хрониках IX века н. э. В отличие от них, утвердившаяся в Неаполе «Каморра» изначально имела ряд присущих только ей особенностей. Та же мафия (она же «Коза Ностра», что переводится с итальянского как «Наше дело») или, скажем, «Ндрагетга», действующая с начала XX века в итальянской провинции Калабрия, исторически сформировалась в бедных аграрных регионах Италии и «решала вопросы», связанные прежде всего с земельными отношениями. Тогда как «Каморра» появилась в крупном торгово-портовом городе и паразитировала на его нелегальных, а зачастую и на легальных промыслах.

Так, еще в начале XIX века каморристы облагали данью притоны Неаполя, местных контрабандистов, грабили путешественников, насильно навязывали свои услуги «охранников» приезжим купцам. При этом в «Каморре», как некогда в «Гардуне», существовала своя внутренняя иерархия. На ее нижней ступени стояли кандидаты на вступление в общество, именовавшиеся «Пичийото ди Граппо». Обычно они могли претендовать на прием в «Каморру» лишь после года добровольного служения ей в качестве агентов. Разумеется, кандидат был обязан быть «добрым католиком». Что до его лояльности к австрийской династии Бурбонов, правивших Королевством обеих Сицилий, куда с 1504 по 1860 годы с небольшими перерывами входил сам Неаполь и окружавшая его историческая область Кампания, то от претендента не требовалось быть поклонником, либо, напротив, противником Бурбонов.

В назначенную ночь кандидата приглашали на заседание «первичной ячейки» «Каморры», состоявшей из двух-трех десятков человек и возглавляемой председателем — «Викарио» (их также именовали «капорежиме» — правители). Вместе с секретарем и казначеем ячейки председатель садился за стол, на котором были загодя разложены кинжал, пистолет, стакан с отравленным вином и ланцет хирурга. Этим ланцетом он вскрывал вену на правой руке кандидата, который брал ею со стола стакан с ядом, подносил его к губам и, не прихлебывая из него, произносил страшную «клятву верности». Подразумевалось, что в случае ее нарушения любое вино, выпитое клятвопреступником, станет для него смертоносным ядом. После того, как претендент заканчивал клятву, «Викарио» брал со стола пистолет и выстрелом из него разбивал стакан с отравой, а затем вручал новичку кинжал, делавшийся не просто его личным оружием, но и знаком принадлежности к рангу «джионкамоти» или же «новичков».

Следующая, более высокая ступень членства в «Каморре» именовалась «пичиетти» и была открыта лишь для тех участников организации, которые пробыли в «новичках» от 3 до 6 лет и совершили по приказу руководителей хотя бы одно убийство. Достигнув возраста 35–40 лет, они обычно переходили в самый почтенный разряд «камористи» — хранителей традиций организации, воспитателей ее молодого пополнения. Именно из них избирались руководящие кадры «Каморры» — те же председатели, казначеи и секретари. Верховным управляющим органом «Каморры» был нерегулярно собиравшийся Великий Совет. В промежутке между его заседаниями всю полноту власти в организации имел Великий Мастер. Это наименование «крестного отца» преступной структуры было позаимствовано «Каморрой» у монашеских орденов, как бы подчеркивая особую ее приверженность католической вере.

Считается, что первый серьезный удар по «Каморре» был нанесен австрийскими властями Неаполя при подавлении национальной революции, вспыхнувшей там в 1820–1821 годах. Ее главной движущей силой являлись отряды-«венты» революционеров-карбонариев, объединявшие по всей области Кампания в общей сложности до 300 тысяч человек. Неудивительно, что интересы карбонариев и каморристов нередко пересекались. К примеру, когда речь шла о контрабандном ввозе в Неаполь оружия для революционного подполья. Поэтому провалы идейных борцов за независимость порою влекли за собой аресты сотрудничавших с ними по коммерческим соображениям «деловых людей» из «Каморры». Однако двум этим категориям арестованных австрийцами неаполитанцев была уготована разная участь. Первых ждали долгие годы тюрем и каторги, тогда как тогдашнему Великому Совету «Каморры» удалось в 1822 году выторговать у властей прощение для арестованных собратьев-каморристов в обмен на данное австрийцам обещание впредь помогать им.

До освобождения Неаполя из-под власти Бурбонов в 1860 году именно «Каморра» играла в городе и его окрестностях роль своего рода «эскадрона смерти», действуя там, где формальные законы ограничивали тяжесть ударов австрийской полиции по местной оппозиции. Почти четыре десятилетия убийцы-«пичиетти» творили бессудные расправы над таившимися от властей карбонариями. Начальники их группировок вымогали деньги у зажиточных неаполитанцев, подозреваемых в симпатиях к революционерам, угрожая донести властям об их настроениях, если жертвы отказывались платить. Именно в ту эпоху «Каморра» представляла собой организацию, о которой через сто лет упомянул в своей обвинительной речи на процессе «троцкистско-бухаринского блока» в 1937 году тогдашний генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский, имевший еще дореволюционное университетское образование: «…Перед нами на скамье подсудимых — в буквальном смысле слова шайка бандитов, грабителей, подделывателей документов, диверсантов, шпиков, убийц! С этой шайкой может сравниться лишь каморра, объединявшая итальянских вельмож, босяков и уголовных бандитов…»[17].

Неудивительно, что уже в 1862 году, всего через два года после присоединения Неаполя и Королевства обеих Сицилий к объединенному Итальянскому королевству, новые городские власти Неаполя, среди которых хватало патриотов, пострадавших от «Каморры» при прежнем режиме, всерьез ополчились на нее. Тогда были арестованы и осуждены не одни ее киллеры, но и ряд главарей. С того времени «Каморра» уже не претендовала на особую политическую роль и на долю в прибылях крупного неаполитанского бизнеса, переключившись на контрабанду спиртного и табака, «покровительство» игорным притонам и борделям Неаполя, рэкет мелких торговцев, рыбаков, извозчиков.

Подробное представление о деятельности «Каморры» конца XIX века дают воспоминания посещавшего тогда Неаполь писателя из России М. А. Осоргина: «Каморра имеет своих сановников, свои уставы, свое ученичество, свои испытания, свои степени дворянства, Ее закон — право сильного, ее конечная цель — эксплуатация слабого сильным; собрания каморристов происходят на галерах, в игорных домах, в казармах, в дурных местах, их место действия — везде. Каморристы не имеют им одним свойственного костюма: они встречаются в лохмотьях среди улиц, их также видишь изящно одетыми на публичных гуляниях.

Это общество делится на два больших отделения: внутренние и иностранные дела. Путешественники, багажи, дилижансы, железные дороги, пароходы, отели и т. д. принадлежат ко второму отделению, первые разветвляются до бесконечности, смотря по сущности работы. К одному из этих разветвлений относится то высокое искусство воровать, которое не имеет себе подобного в свете, что очень хорошо знают иностранцы. Вор, прослушавший курс в Неаполе, может быть всюду принят; он может, способом только ему свойственным, сделать платок, часы, портмоне и т. д. Это не вор, это почти артист, любящий искусство для искусства.

Другому разветвлению предоставлены азартные игры. Члены его считаются артистами в подменивании игральных карт — они умеют отлично обыгрывать игрока или заплатить ему фальшивыми деньгами. Они встречаются большей частью в кафе-ресторанах, у биллиарда, хорошо одетые, причесанные, услужливые, с улыбкой на губах и всегда полными карманами.

Каморристы, занимающиеся воровством, поистине бесчисленны. Но как бы их ни было много, им все-таки нужна помощь этой толпы хромых, кривых, прокаженных, слепых, более или менее действительных, нищенствующих днем и спящих ночью на открытом воздухе по улицам Неаполя. Нищие попрошайки «лаццарони», которых ошибочно считают трудящимися для себя, в самом деле только помогают каморристам, от которых получают плату. Для всевозможных случайностей у них есть свой условный крик: когда они слышат мерный шаг патруля, они мяучат; если они вздыхают, значит, идут два обхода; если идет один человек, они кричат по-петушиному; они чихают, если прохожий — бедняк, и читают громко молитву «Аве Мария», если заметят того, кого ждут.

Контрабанда составляет еще одно из разветвлений каморры, даже из самых значительных, которые находятся в наилучших отношениях с таможенными чиновниками. Наконец, есть такие каморристы, которые спекулируют кредитными письмами. Другие укрывают краденое, делают фальшивые ключи, берут в месяц сто процентов, ловко овладевают контрактами, вмешиваются в продажи, тяжбы, в сделки под предлогом своих услуг, но, в сущности, чтобы всем воспользоваться.

Те из каморристов, которые ведают иностранными делами, пребывают большей частью на станциях железных дорог или в гавани. Они всегда безукоризненно одеты, предлагают свои услуги даром и с такой приветливой улыбкой, что мы поневоле их принимаем. В конце же всегда чего-нибудь не достает в туалете дам или из вещей мужчины»! 18].