Следующая встреча Клауса Фукса с Семеном Кремером состоялась уже после нападения Германии на Советский Союз. И в руках резидентуры военной разведки оказался первый весьма ценный документ.
В Центре радиограмму из Лондона прочли 11 августа 1941 года. И хотя время было крайне напряженное, ответ в Британию ушел на следующий день. Резиденту разведуправления генерал-майору Ивану Склярову предписывалось «принять все необходимые меры для получения материалов по урановой бомбе».
И такие меры, разумеется, были приняты. К осени 1941 года в служебном сейфе уполномоченного ГКО С. Кафтанова накопилось достаточно материала, переданного военной разведкой. Он счел возможным пригласить академика И. Курчатова в Москву, вручить ему папку с документами, и попросил сделать по ним заключение.
Изученные материалы заставили И. Курчатова посмотреть на проблему иными глазами. Академик понял главное: английские физики, собрав в единый кулак лучшие силы как британцев, так и зарубежных ученых, сделали прорыв в создании атомного оружия.
В докладной записке председателю Совета народных комиссаров СССР академик Курчатов так и написал: «В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки…» И тут же предложил ряд мер, которые помогли бы сократить этот разрыв.
В сущности, эту докладную записку можно считать новым, решающим этапом в создании советского атомного оружия. А толчком к умозаключению Курчатова послужили именно документы Клауса Фукса, добытые полковником Семеном Кремером. И в том его огромная заслуга.
В дальнейшем судьба Кремера сложилась таким образом, что он покинул разведку. В июле 1941 года полковник написал рапорт начальнику разведуправления, в котором просил отправить его на фронт.
Что стало причиной столь неожиданного решения? Трудно сказать. В ту пору тысячи офицеров писали подобные рапорта. Есть и иное мнение: якобы
Разведка, несомненно, потеряла талантливого сотрудника, но действующая армия обрела смелого, грамотного, боевого командира. Хотя по возвращении из Англии ему пришлось немало побороться, чтобы попасть на фронт. По существующей тогда практике, вернувшихся из зарубежной командировки на фронт не отправляли.
Семен Кремер послужил некоторое время начальником факультета Военного института иностранных языков и в 1943 году все-таки вырвался в действующую армию. Воевал на разных фронтах — Центральном, Брянском, 3-м Белорусском, 1-м Прибалтийском. Командовал бригадой, был заместителем командира корпуса.
О его героизме, командирском таланте говорят награды — два ордена Ленина, ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени и, разумеется, высшее отличие — «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.
После отъезда из Лондона Семена Кремера и некоторого перерыва на связь с Клаусом Фуксом вышла Урсула Кучински, сестра профессора Юргена Кучински.
В начале 1941 года она приехала в Англию из Швейцарии. Урсула Кучински (оперативный псевдоним «Соня») к тому времени была опытной разведчицей. Она работала еще с Рихардом Зорге. Теперь установила свой канал связи с Москвой и, таким образом, передавала развединформацию.
Осенью 1942 года «Соня» встретилась с Клаусом Фуксом. Работа продолжилась.
Целый год до отъезда Фукса в США Урсула Кучински встречалась со своим информатором. Она делала это с присущей ей щепетильностью и точностью, просчитывая все ходы загодя. Соня знала распорядок дня ученого, и потому встречи организовывались в самое удобное для него время, как правило, по выходным дням, за чертой Бирмингема.
Она приезжала в один из близлежащих городков, куда прибывал и Фукс.
Вот как рассказывает об их встречах Виктор Бочкарев, ветеран военной разведки, написавший вместе с Александром Колпакиди книгу под названием «Суперфрау из ГРУ».
«Встречались они в Бэнбери, городке на полпути между Бирмингемом и Оксфордом. Чтобы передать материалы, не надо было много времени…
Часто они встречались в лесу, куда оба проезжали на велосипедах. Фукс обладал фотографической памятью, что очень помогало ему в работе — и не только в физике.
Однажды Урсула решила из любопытства бросить взгляд на передаваемые документы. Мелко написанный текст показался ей похожим на иероглифы, которые она изучала в Китае».