— У меня есть шесть лет. Я буду тратить их по одному дню за один раз, попытаюсь любить так, как я ненавидела. А дальше? Там будет видно.

— О, — тихо промолвила она, — ты все еще ждешь?

Я поморщилась. Впрочем, отчасти она права. Продолжаю ждать Брендана, а когда он придет, буду готова встретить его, как солдат, чувствующий приближение врага даже во сне.

— Больше мы никогда не встретимся, да?

— Думаю, нет, не встретимся, правда?

— Расстаемся навсегда, — произнесла я и впервые улыбнулась ей.

Мы обе одновременно протянули руки; жаркое рукопожатие. Мы пристально смотрели друг другу в глаза, не отводя их в сторону. Все равно что смотреть в бездонную пропасть.

— Возможно, мы поступили неправильно, да? — спросила она. — Стараюсь представить, как буду оправдываться перед людьми, не уверена, что смогу, кроме…

— …того, что спасла себе жизнь, — закончила я.

— Надеюсь, да, — вздохнула она. — А как ты? Ты рассказала своему… своему бойфренду?

— Нет, — ответила я. — Понимаю, что должна. Но не расскажу. Лучше сохраню это в себе.

Все было сказано, добавить было нечего. Наши руки расцепились.

— Прощай, — тихо проговорила она.

— Прощай.

Она повернулась и пошла по дороге, по которой пришла, а я смотрела ей вслед, наблюдая, как все меньше и меньше становилась ее фигура, пока не превратилась в точку на горизонте и затем исчезла совсем. Потом я повернулась и, подставляя лицо леденящему ветру, пошла обратно по мрачной болотистой почве, с кружащими надо мной птицами, обратно к старинной серой церкви и своей машине. Обратно по узкой дороге к широкой, дальше к шоссе, назад в бурлящий город, где протекала моя жизнь. Вверх по лестнице, к Дону.

— Я дома, — сказала я, вслушиваясь в слова, когда произносила их, повторила для уверенности: — Дома.

— Я скучал по тебе.

— Вот, — сказала я, целуя его, — теперь я здесь.