— Не дрожи ты как косуля. Гррахи иногда пролетают мимо, но у нас слишком толстые стены.
— Вы смертники. Стрелять пробовали?
— Баловались… Немного. Но для этого даже мы недостаточно психи. Хочешь такой?
— О… Нет! — Босой замахал руками, отгоняя даже саму мысль.
— Да я шучу. Вот, держи, — Рой протянул небольшой сверток, — это наручные часы. Называются «Победа». Отличные часы. До сих пор не отстают. Главное заводить не забывай. Я выставил там более или менее точное время. Знаешь, мы не уверены до минуты, но Грач иногда колдует с приборами и записями. Представляешь, по этому времени жили люди до гррахов. Ты еще это прочувствуешь.
Босой развернул ткань. На руках заблестел небольшой темный циферблат с цифрами и аккуратными стрелками. Ремешок был кожаным, удивительно хорошо сохранившимся.
— Думаешь, зачем они тебе? — улыбнулся Рой, — Увидишь. Они многому учат, чего ты никогда не познаешь, если встаешь вместе с солнцем, обедаешь, когда проголодаешься, и ложишься спать, когда устал. Видишь эту маленькую стрелку? Она называется «секундная». Отсчитывает, как ты понимаешь, секунды. Вот и подумай, ловчий, измерял ли ты что-то раньше в секундах? Не в годах, месяцах или днях, а в секундах? Подумай, каждое ли дело, которое ты в жизни совершал, стоит того количества секунд твоей жизни, которое ты на него затратил?
За подарок не пришлось долго благодарить. Рой расстался с часами легко, словно они не были бесценным прекрасно сохранившимся артефактом прошлого. Отдал — и тут же прекратил экскурсию по складу, старательно не замечая интерес ловчего.
Босой не расстроился. Внутри него жил механизм хоть и чуждый, и все же намного более совершенный, чем все устройства техно-ловчих вместе взятые.
Страница одной из только что прокачавшихся шкал осталась, как это обычно и бывало, без изменений, а вот на второй возникло кое что новое. Прямо под шкалой теперь отображались пять кружков, но сколько ни старался Босой, так и не понял, что с ними нужно делать и какие возможности они дают.
Собираться в поход к лаборатории Дуста начали сразу после основательного завтрака, в первую очередь уделяя внимание вооружению.
Рой взял с собой два настоящих клинка, с хорошими деревянными рукоятками, длинный кинжал вместо ножа и небольшой рюкзак, с запасом еды, воды и медикаментов.
— Жратвы берите на два дня. То, что несем Дусту, распаковывать не будем. Да и он там нас за стол не усадит, по понятным причинам. Кроме нас ему никто продуктов не принесет.
— На два дня? — Винник время от времени хватался за голову, всем своим видом изображая страдание, — С чего бы это дороге так удлиниться? Проблемы в тоннелях?
— Проблемы… — Рой уже погрузился в собственные мысли. — И очень серьезные проблемы.
Зуб повесил на пояс только один мачете. В походе он служил тягловой силой, таща на спине огромный туго набитый рюкзак. Малой вооружился тремя метательными сулицами и тяжелым длинным копьем, для ближнего боя взяв только топорик. Рина же ограничилась коротким луком и небольшой саблей, с которой, как показалось Босому, она управлялась далеко не так ловко, как Рой и братья.
Арсенал Грача составил короткий кинжал и компактный пятизарядный арбалет, украшенный чеканными пластинками желтого металла. Все детали его были отполированы и тщательно подогнаны друг другу, так хорошо, что с первого взгляда оружие казалось вырезанным из цельного куска дерева.
Босой не стал мучиться выбором, взял с собой сразу все вещи и Винника с Зоей заставил сделать то же самое. Для Роя с командой поход был лишь временной отлучкой с базы. Босой не мог точно знать, что их ожидает впереди и не произойдет ли такого, что придется срочно бежать, не тратя время на возвращение в церковь.
А вот у Зои теперь в арсенале появился разборный лук, из которого ее все утро учила стрелять Рина. Была ли это инициатива девушки-охотника, или повысить боеспособность будущего отряда ее надоумил Рой, Босой не знал. Зато приметил, что после проявленного внимания к ее обонянию, Зоя перестала ершиться, разговаривала с охотниками с уважением, и Рина сменила гнев на милость, помогая девчонке как младшей сестре.
Или были у нее и иные мотивы? Босой все чаще чувствовал на себе ее брошенные украдкой взгляды, короткие и оценивающие. Это не была та быстрая озорная стрельба глазами, что разгоняет кровь и заставляет краснеть. В ее задумчивых глазах было что-то совсем иное, рождающее тревогу и пустоту.