— Когда Серп заговорит с тобой, — Винник взял Босого под локоть, — Не робей, но и зря не скандаль. Говори все, как есть, чего хочешь. Серп мужик горячий, но деловой. Скажу тебе по секрету, он за девчонку планировал отдать Зайцу тридцать золотых. Пусть отдаст их тебе. А что ты там с Зайцем у свалки на самом деле не поделил, молчи. Я, если что, совру, что это крыса его убила.

Причины внезапной горячей любви старика, да и с чего он взял, что с Зайцем у свалки состоялся конфликт, Босой выяснять не стал. Да и пожелай — не успел бы. Его с Зоей завели во двор, и разговаривать стало некогда.

Выносливость 100 %

Их ждали. Сам Серп, коренастый большеголовый мужик, коротко стриженный и гладко выбритый, стоял у крыльца мастерской. По обе руки от него — сыновья, Тур и Бор, такие же кряжистые и тяжелые. Наверняка, что один, что другой, могли за рога удержать молодого бычка, а то и свернуть ему голову. На торгу таких показывать людям на потеху: чтобы гнули толстенные железки, отрывали от земли неподъемные камни и таскали на одной руке сразу по десятку ребятишек.

Тур выглядел моложе, если судить по гладкому без единой морщинки лицу и еще пока не сгорбленной работой и жизненными переживаниями позе. Но в его глазах, довольно прищуренных, плескалась совершенно недетское торжество. Босой без труда прочитал в его взгляде свою будущую судьбу. А заодно и судьбу Зои.

При виде подобных здоровяков Босой всегда испытывал неловкость за свою неказистую худобу. Пусть и знал, что интерфейс дает ему несравнимое преимущество, а не мог, хоть ты тресни, справиться с собой: терялся, невольно опускал глаза и искал, куда спрятать тонкие, не то, что у серповцев, руки.

На этот раз неловкое смущение сыграло ловчему на руку. Он и сдерживаться не стал, открыто показывая, что не знает, как себя вести, и не может взглянуть главе поселка в глаза.

Серп тоже не торопился вступать в разговор, присматриваясь, кого к нему привели: испуганного пленника, возмущенного попранной гордостью бродягу или непримиримого врага, которого если и удастся сломить, то только силой?

То, что увидел поселковый глава ему очень понравилось.

— Значит, это ты тот самый Ловчий? Можешь не отвечать, я и без тебя все знаю. — Серп повел вокруг руками. — Народ говорит, ты вчера взял у Рябого заказ на крыс и ушел на свалку. Народ говорит, там ты убил Зайца и присвоил себе мою рабыню.

— Серп! — попытался вступиться Винник, — Но я же…

— Я тебя еще не спрашивал, — угрожающе рыкнул в ответ Серп, — Вот как спрошу, тогда и заговоришь.

Старику пришлось замолчать.

— Народ говорит, ты убил Зайца, присвоил себе мою рабыню и после этого осмелился явиться в мой поселок. Народ говорит, ты принуждал Рябого к невыгодному для него торгу, хотя он передал мой запрет на любые дела с убийцами и ворами. Тебе есть, что сказать в свое оправдание перед народом?

Слова проходили мимо ушей Босого. Стоило Серпу заговорить, и план мирно договориться растаял как дым. Ловчий все еще не хотел воевать с поселком, но полностью избежать конфликта становилось невозможным.

И уже не важно стало, что еще скажет Серп, и какого ответа он ждет, и как бы мог пройти торг, и почему Винник так упорно встает на сторон ловчего. Сознание Босого отключилось от лишних внешних раздражителей и воспринимало сейчас только важное, для боя и выживания.

Два человека за спиной, два слева, два справа, Серп и сыновья в противоположном конце двора. Все сытые, сильные, но… обычные. А еще слишком уверенные в себе. Привыкли иметь дело с такими же обычными противниками, не способными продемонстрировать что-то неожиданное. Засунуть их на третий, да что там — даже на второй уровень крысиного логова — не выйдет ни один. А Босой выбрался. И сейчас тоже собирался выйти победителем.

И по возможности никого не убить, как бы Зоя это не хотела.

— Нечего сказать народу? — Серп объяснил молчание ловчего по-своему, — На том и порешим.

— Серп, — снова взвился Винник, поднимая руку вверх, словно школьник, — Дорогой мой друг, мне есть что сказать…