Но Лили уже знает. Просто она не знает, откуда узнала Арвен.
– Или лучше сказать, Софи МакНейл?
У Лили начинают дрожать руки.
– Да, я знаю, кто ты, – Арвен подходит ближе. Садится на стул лицом к Лили, почти соприкасаясь с ней коленями. Она наклоняется вперед. Прищуривает глаза. – Я тебя знаю. Знаю, откуда ты, где жила. Я знаю, что произошло, – она сверлит Лили взглядом. И монотонно, словно декламируя, продолжает: – 22 апреля 1989 года, в субботу, на Глен Дэнниг, сонный городок в пригороде Медисин-Хат, опустилась теплая дымка. Вечерний воздух казался обитателям провинции непривычно теплым для ранней весны. Они не возражали, – она улыбается и мягко говорит: – Но тогда они еще не знали, что случится. Да, Софи?
Лили вспоминает тот погожий день в Глен Дэнниге.
Одержимость
Девочка, найденная под кроватью, жила на той же улице, в четырех домах от МакНейлов: Крисси Уиттейкер, девяти лет. Это ее младший брат, Харрисон, семи лет, лежал на большой кровати в хозяйской спальне с перерезанным горлом, колотыми ранами и накрытой подушкой головой.
Софи МакНейл считалась похищенной и в смертельной опасности. Позже Возняк сказал журналистам: «Я молился, чтобы Софи оказалась у друзей. А потом подумал – что бедный ребенок будет делать, когда узнает о гибели всей семьи? Но ей хотя бы не пришлось этого увидеть».
Были мобилизованы все правоохранительные органы, и в полицейском участке Медисин-Хат стало очень людно. По всему городу и вдоль основных дорог выстроились блокпосты.
Полицейские позвонили школьному психологу Софи и спросили имена друзей, у которых она могла гостить.
Офицер полиции посетил католическую школу Софи МакНейл и сообщил директору о жестоком убийстве семьи одной из учениц. Офицер попросил свежую фотографию Софи. Она разошлась по всей стране.
Нашли контакты тренера Софи по плаванию. Он сообщил, что девочки с ними нет.
Директор рассказал офицеру, что ученики часто записывают телефоны друзей на внутренней стороне дверей своих шкафчиков или в блокнотах. По закону полиция не имела права обыскивать шкафчики, но их мог открывать директор.
Шкафчик Софи открыли для офицера.
На двери не было приклеено никаких номеров. Офицер начал листать блокнот. На линолеумный пол упала отдельная страница.
Офицер поднял ее – там был нарисован от руки комикс из четырех панелей. На первой было изображено семейство человечков из палочек с подписью «родители с детьми». Человечки из палочек стояли под солнцем рядом с горящим барбекю. Они держались за руки, как на наклейках для заднего стекла автомобилей.
На второй картинке фигурка девочки била членов своей семьи большим ножом, и хлестала кровь. Снизу было подписано: «Умрите! Умрите! Все, что вы любите, будет уничтожено!»
Потом девочку изобразили смеющейся и бегущей вверх по холму к фургону, подписанному как «фургон Винсента». Человечек из палочек внутри фургона махал девочке рукой.
На последней картинке девочка и мальчик уезжали на фургоне, а сверху было подписано: «Хахахаха». Человечки внутри смеялись. Над фургоном нарисовали радугу, и он уезжал навстречу заходящему солнцу. За последней картинкой стояла подпись: «Теперь мы можем быть счастливы. Конец».
Одноклассники подтвердили: это нарисовала и написала Софи. И рассказали полиции о двадцатитрехлетнем парне Софи, готе Винсенте Элвуде, который жил неподалеку в трейлерном парке с матерью, тусовался в торговом центре с другими готами и иногда продавал наркотики.