— Неправильно у нас все началось. — вздохнул Бодуэн, вытягиваясь рядом. — А я хотел бы хоть раз все сделать правильно.

— А с чего должно было начаться?

— С ухаживаний, к примеру.

Я помолчала и, хоть и боялась, что он начнет смеяться, неуверенно спросила:

— А ухаживания это как?

Почему-то вспомнились треклятые романы королевы. Но представить Бодуэна, лезущего ко мне на балкон и там надрывно вешающего про мои губы-кораллы и глаза-омуты, так и не вышло.

Смеяться он не стал.

Поцеловал в плечо. Мягко провел губами к основанию шеи, скользнул выше, отчего кожа покрылась теплыми мурашками.

И прошептал на ухо.

— Я бы пригласил тебя на прогулку по саду.

Таким тоном, если и приглашают, то точно не на прогулку.

И определенно не кусают при этом за ухо.

Совладав с дыханием, выдавила:

— Ты уже приглашал. И не единожды.

Даже гонял по этому самому саду.

— Погоди, не спеши: в этот раз тебя бы обязательно сопровождала дуэнья. Она бы шла на несколько шагов позади, зорко следя за тем, чтобы мы беседовали только на приличные отвлеченные темы и не касались друг друга даже краем одежд, — произнес он, ведя пальцами по обнаженной коже моего плеча, бедра, рисуя кончиками узоры на животе, отчего и щекотно и горячо, и с каждым мигом все горячее, так что тело уже дрожит и тянется к нему.

— Даже самым краешком? — уточнила я.

— Даже самым-самым, — прошептал он, прижимаясь губами к моему животу и заставляя выгнуться с глухим всхлипом.

Представила нарисованную им картину и поняла, что мне такая прогулка не понравилась бы. Теперь мне этого уже мало. Идти рядом и не касаться его, не зарываться пальцами в волосы, не ловить губы, не любоваться сильным литым телом, а лишь с тоской представлять, какое оно там, под упеляндом? Определенно не понравилась бы.

Не ухаживание, а наказание какое-то.