– Уверен?

– Да, Таната, я уверен. Кто, если не я?

– Ее лицо – ее наказание, – вдруг ожил Адам. Он единственный, кто не вступал в напряженную борьбу за печенье и не притронулся к какао, а так и сидел в уголке, сливаясь с мебелью.

– Что ты сказал?

– Не я. Она сказала. Она наказана.

Воин ударил себя по ногам и резво вскочил:

– Так, оставим все мрачные изречения на завтра! А лучше бы их вообще оставить при себе, хорошо же молчал сидел… Кудрявая, бегом наверх, и не смотри на меня так строго, а лучше торопись, иначе понесу на руках! Олли, тебя это тоже касается. Да я вас и двоих запросто донесу! Хммм… Адам…

– Я остаюсь.

– Если это попытка напроситься ко мне на ручки, то я больше расположен к Олли. Кудрявая, прости, но у этого парня взгляд добрее. Будешь за ним в очереди.

Адам промолчал, но это было очень напряженное молчание, такое ярче любых слов. Сразу понятно, что он едва держался, чтобы не высказать Мартину все, что думает о его нелепых шутках.

– Идем, – я потянула Мартина за собой. – Пусть остается.

У самой лестницы Мартин вдруг подхватил меня на руки и потащил наверх.

– Я же говорил, – шепнул он мне в волосы, – обещал, что мы ее найдем. И мы ее нашли. А позже мы найдем способ, как все исправить.

– И убийцу найдем тоже?

– Обещаю.

– Нельзя такое обещать, Мартин.

Он поставил меня на ноги у двери комнату и легонько чмокнул в нос:

– Можно, Кудрявая. Когда ты рядом, я не сомневаюсь, что у нас получится все. Увидимся завтра.

Уснула я даже слишком быстро, чудо, что вообще смогла добраться до кровати. Ночь пролетела в один миг, а пробуждение получилось тяжелым и нежеланным – кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Причем с такой силой, что я, даже не очнувшись до конца, забеспокоилась о сохранности руки: как бы ее не вырвали с корнем.

Кое-как отцепив от себя настойчивого визитера, я наконец открыла глаза. И увидела свое лицо, что очень быстро привело в чувство и избавило от остатков сна.