— Кобальтовый хлорид, — тихо произнес он. — Это секрет. Шведы использовали его в XVIII веке. Или вернее сказать:
Он с подозрением оглянулся и прошептал:
— Кобальтовый хлорид был самой последней тайнописью того времени. От сильного, ровного тепла текст становится видимым, а потом, когда бумага остывает, исчезает опять. Какое счастье я испытал там, в библиотеке. Там они не могли следить за мной, и я сумел подержать в руках оригинал письма. Но читая настоящее письмо, по чистой случайности я прижал защитную бумагу к лампочке в настольной лампе, и тогда — тогда на защитной бумаге проступил текст. Я увидел, что там есть скрытый текст, то есть что это другое письмо. Я понял, что не успею переписать его целиком, мне удалось прочесть только отдельные предложения и подпись внизу. К тому же письмо на старошведском. Так что, можно сказать, я просто-напросто одолжил его. Смотри!
Лобов держал старинную бумагу, свернутую два раза.
— Объясните-ка более понятно, — вставила Ида. — Значит, вы нашли тайное письмо от Карла фон Линнея?
— Нет, тайное письмо Линнею. От одного из его учеников, от Даниеля Соландера, его звездного ученика. Его лучшего и самого мистического апостола. И содержание письма может повести нас вперед, далеко вперед. Оно может привести к фантастическим вещам, хоть я точно не знаю, к каким.
Он постучал кончиком указательного пальца о пустую бумагу.
— Я успел прочесть только несколько отдельных слов то тут, то там. За эти годы Альма немного научила меня шведскому. В письме речь идет о моллюсках, Ида, вот что важно. Тебе известно что-нибудь о европейских жемчужницах?
Она покачала головой.
— Там также названо место, где гнев Божий никогда не стихает! В будущем это может привести к чему-то неслыханному. Но я не успел прочесть все письмо. За один день столько всего произошло — я был в российском посольстве, давал интервью и… к тому же я не владею старошведским языком.
Он перевел дух, по-прежнему держа письмо.
— Я слишком много говорю, Ида. К тому же ты столько всего не знаешь о своей бабушке… Прости, я немного пьян, больше не буду говорить.
Он опять внимательно огляделся.
— Хорошо, поблизости никого. Теперь возьми это письмо и храни его несколько дней в безопасном месте. А также шкатулку — это еще важнее, если такое вообще возможно.
Они по-прежнему стояли совершенно одни наверху у балюстрады. К счастью, на них вроде бы никто не обратил внимания.
Лобов быстро вытащил что-то из кармана. Это был полиэтиленовый пакет, в котором лежала зеленая шкатулка длиной в десять сантиметров, с латунной застежкой.
— Что это? — спросила она.
— Тсс!
Он оглянулся наверняка раз в десятый.
— Тебе лучше ничего не знать. Храни это в надежном месте, пока тебя не попросят вернуть мне шкатулку обратно. Возможно, через два дня.