– А ты решил, что там татуированная кожа?

«Да, именно так я и решил», – мысленно произнес он, убирая картину обратно в пакет. Подумав, сунул туда же комок упаковочной пленки.

Вода в ванной продолжала литься. Похоже, Роза смывала макияж.

«А может, она полощет рот», – предположил внутренний голос, и Павел нервно хихикнул.

– Можешь пройти в комнату. Прости, у меня не убрано, – раздался голос Розы.

Помешкавшись, Павел осторожно направился дальше по коридору. Со стен свисали отклеившиеся лоскутья обоев доперестроечных времен, рассохшийся шкаф у стены был забит старыми журналами, облезло-вспученный паркет скрипел и стонал под каждым его шагом. В воздухе витал запах пыли и чего-то прогорклого, вроде подпортившейся пищи.

Ближайшая комната была открыта, и он с любопытством заглянул внутрь. Продавленный облезлый диван с разобранной постелью, допотопный стол с выцветшей скатертью, покосившийся шкаф, старый телевизор «Сокол» с толстым слоем пыли на экране.

Павел двинулся дальше. Следующая комната была заперта на ключ, и он, тщетно подергав за ручку, приблизился к третьей двери. Затаив дыхание, потянул на себя, и та с тихим поскрипыванием открылась. Павел бесшумно проскользнул внутрь, окунувшись в душные сумерки, – занавески в комнате были плотно задернуты, и он различал лишь расплывчатые контуры предметов. Ноздри защекотал тяжелый запах, горьковато-затхлый, какой обычно бывает на помойках.

Нащупав выключатель, он щелкнул кнопкой. Бесполезно, свет в помещении не работал.

«Или лампочка перегорела, или с проводкой проблемы. А может, и то и другое».

Осторожно приблизившись к окну, Павел отодвинул занавески, поймав себя на мысли, что вонь стала сильнее. Когда в комнате стало чуть светлее, он оглянулся, едва не подскочив на месте. В глотке застрял рвущийся наружу крик.

У стены на убогой кровати, прямо на замызганном матрасе, неподвижно лежал костлявый старик. Ноги слегка раздвинуты, руки в полусогнутом положении, как у бегуна, ожидающего сигнального выстрела для старта. Заскорузлый от грязи матрас под стариком был испещрен мутными потеками. За исключением черных трусов, на нем ничего не было. Глаза закатились, на Павла тупо пялились затуманенные белки. Кожа мужчины была изжелта-грязного цвета, с синюшными пятнами.

«Труп», – холодея, подумал Павел, глядя на застывшее лицо незнакомца. Поморщился, глядя, как из приоткрытого рта мертвеца выполз таракан. Пошевелив усиками, насекомое заторопилось обратно в раззявленный рот.

Сзади послышались тихие шаркающие шаги, и Павел резко обернулся.

– Это мой муж, – спокойно произнесла Роза. Без макияжа ее лицо стало совсем дряхлым и было похоже на старую луковицу, которая завалилась за плиту и потихоньку гнила, чернея и съеживаясь. – Он умер сегодня утром. Все никак не займусь им. Дела, видишь ли.

– Дела, – эхом отозвался Павел, сглатывая подступивший комок. Он ощутил, что еще немного, и его вырвет. Он вышел в коридор, устало прислонившись спиной к стене. – У вас дома лежит труп мужа, а вы отправляетесь в багетную мастерскую?!

– Конечно, – кивнула Роза. – Мне позвонили и сказали, что рамка готова. Я пошла и забрала ее. Что здесь такого?

Павел умолк, пытаясь вникнуть в столь убийственную и простую до идиотизма логику.

Таракан вновь показался изо рта старика, будто проверяя, ушли ли непрошеные гости. Очевидно, решив, что в ротовой полости умершего будет куда уютней и безопасней, он повторно скрылся между пожелтевших зубов.

– К тому же, – продолжала Роза, – у нас была договоренность с тобой. Я не хотела переносить встречу – вдруг что-нибудь бы сорвалось? Этот рассказ очень важен для меня. Так как насчет кофе?