Наблюдая это зрелище, Тарзан из племени обезьян, юный и дикий, не мог не подивиться бессердечной жестокости той породы животных, к которой, по-видимому, принадлежал и сам. Из всех обитателей джунглей только леопард Шита мучает свою добычу. Мораль остальных требует быстрой смерти жертвы.

Из книг Тарзан сумел почерпнуть лишь разрозненные сведения о человеческих обычаях. Когда он двигался вслед за Кулонгой к людям, то ожидал увидеть странные дома на колесах и густые клубы дыма, вырывающиеся из большого дерева, вставленного в крышу, или же море, покрытое качающимися на нем домами, которые назывались «л-о-д-к-и», «с-у-д-а» или «п-а-р-о-х-о-д-ы». Каково же было его разочарование, когда он увидел крошечное поселение, затерявшееся в его родных джунглях: деревню, где не было ни единого дома крупнее, чем его собственная хижина на отдаленном берегу.

Он понимал теперь, что эти люди куда злее, чем обезьяны из его племени. Они неистовы и жестоки, как сама Сабор. И в глазах Тарзана эти существа пали так низко, что он уже не мог относиться к ним с уважением.

Чернокожие привязали свою несчастную жертву к столбу, поставленному в самом центре деревни, прямо напротив жилища вождя Мбонги, и принялись с воплями скакать вокруг в боевом танце – размахивая сверкающими ножами и потрясая копьями. Более широкий круг образовали женщины: они сидели на корточках, орали и били в бубны. Все это напоминало обряд Дум-Дум, и Тарзан уже знал, что произойдет дальше, и лишь гадал: а не накинутся ли эти звери на мясо еще до того, как пленник умрет? Обезьяны так никогда не делали.

Круг воинов все теснее смыкался возле добычи: они продолжали дикий танец под оглушающий грохот бубнов. И вот первое копье дотянулось до жертвы и кольнуло ее. Это был сигнал, за которым последовали уколы всех остальных копий, а их было не менее пятидесяти. Глаза, уши, руки и ноги пленника оказались проколоты. Каждый дюйм корчащегося тела, если только это не было место, удар в которое лишал жизни, сделался целью для безжалостных дикарей. Женщины и дети визжали от радости. Воины уже облизывали свои мерзкие губы в предвкушении скорого пиршества и соперничали в отвратительной жестокости, пытая жертву, по-прежнему не терявшую сознания.

Тут Тарзан из племени обезьян понял, что настал тот миг, которого он так ждал. Все дикари были поглощены захватывающим зрелищем. Уже стемнело, наступила безлунная ночь, и лишь огни недалеких костров, которые жгли участники оргии, бросали свой тревожный свет на жуткую сцену.

Гибкий юноша бесшумно спустился на мягкую землю в самом конце улицы. Он живо собрал стрелы, на этот раз все до единой, поскольку принес с собой веревки, чтобы связать добычу. Не торопясь, он аккуратно стянул воедино стрелы, а затем, прежде чем исчезнуть, решил позабавить духа своеволия, живущего в его сердце. Тарзан огляделся: какую бы шутку сыграть с этими уродливыми созданиями, чтобы они снова почувствовали и запомнили его приход?

Он положил связку стрел у подножия дерева, а сам бесшумно проследовал по темной стороне улицы до той самой хижины, в которой уже побывал раньше. Внутри царила полная тьма, но он вскоре сумел нащупать то, что искал, и сразу, без промедления кинулся к двери. Но тут послышались чьи-то шаги, и в дверном проеме выросла фигура женщины.

Тарзан отступил в тень, сжав рукоять длинного и острого охотничьего ножа, некогда принадлежавшего его отцу. Женщина быстро вошла в дом. Она пыталась отыскать какую-то вещь, которая, по-видимому, не была положена на свое место. Продолжая поиски, женщина все ближе перемещалась в ту сторону, где прятался Тарзан. Она была уже так близко, что юноша чувствовал тепло ее обнаженного тела. Он поднял кинжал, но тут у женщины вырвался гортанный звук, означавший, что ее поиски увенчались успехом. Негритянка выбежала из хижины, и в дверном просвете Тарзан увидел, что в руках у нее был глиняный горшок для варки пищи.

Он подошел к выходу и, прячась в тени, разглядел, что все женщины деревни спешили к своим хижинам и вскоре появлялись с большими и маленькими горшками. Налив в них воды, женщины возвращались к кострам, разведенным вблизи от несчастного пленника, который по-прежнему висел на столбе, теперь уже совершенно безвольно.

Выбрав момент, Тарзан пробрался к большому дереву в конце деревни, где оставил стрелы. Как и в прошлый раз, он опрокинул горшок с ядом, а затем ловко, по-кошачьи запрыгнул на нижние ветви лесного гиганта. Он бесшумно взобрался ввысь и устроился в развилке ствола, откуда сквозь просвет в листве можно было наблюдать за происходящим внизу.

Женщины резали тело пленника и складывали куски в свои горшки, а мужчины стояли поодаль, отдыхая после безумств. В деревне наступила тишина.

Тарзан поднял над головой то, что притащил из хижины. Он был с детства привычен к бросанию в цель фруктов и кокосов и потому не промахнулся, угодив точно в группу дикарей. Что-то ударило одного из воинов по голове и сбило с ног. Предмет покатился по земле мимо женщин и остановился рядом с наполовину разделанным телом, которым собирались полакомиться дикари. Несколько секунд все в оцепенении смотрели на этот предмет, а затем, словно по команде, бросились врассыпную по домам.

Это был человеческий череп. Как мог он упасть прямо с неба? Событие глубоко потрясло суеверные души дикарей. А Тарзан из племени обезьян покинул их, исполненных страха перед этим новым доказательством присутствия злой невидимой силы, обитавшей в окружавших их деревню джунглях.

Позднее дикари снова обнаружили перевернутый горшок и пропажу стрел и решили, что оскорбили могущественное божество, построив в здешних местах деревню и не умилостивив предварительно хозяина. С тех пор они начали ежедневно оставлять под гигантским деревом, где пропали стрелы, жертвоприношения в виде пищи, чтобы успокоить могущественного духа. Но семена страха были посеяны, и Тарзан, сам того не ведая, уже совершил то, что привело в дальнейшем к несчастьям и для его племени, и для него самого.

Ночь Тарзан провел в лесу, неподалеку от деревни, а наутро не спеша отправился домой, задерживаясь по пути, чтобы поохотиться. Однако ему досталось только немного ягод и личинок, так что он чувствовал голод.

Увлеченный поиском пищи, Тарзан не сразу заметил львицу. Она стояла на тропе всего в двадцати шагах от него и облизывалась. Огромные желтые глаза были полны злобы.

Тарзан и не пытался убежать. Наоборот, он обрадовался встрече, которой искал уже много дней. Теперь он был вооружен не одной только сплетенной из травы веревкой. Он быстро вытащил из-за спины лук и вложил хорошо смазанную ядом стрелу. Когда Сабор, прыгнув, была уже на полпути к цели, крошечная щепочка впилась в нее. И в то же мгновение Тарзан из племени обезьян отпрянул в сторону. Огромная кошка приземлилась позади него, и сразу же еще одна смертоносная стрела впилась ей в бедро.

С оглушительным ревом зверь развернулся и бросился на добычу еще раз. Но его ждала третья стрела – она попала Сабор в глаз. Однако теперь львица оказалась слишком близко от человека-обезьяны, и Тарзан не успел отступить в сторону от летящей на него туши. Тело Сабор придавило его к земле, но он смог вонзить в него свой сверкающий нож. Несколько мгновений они лежали без движения, и Тарзан вдруг понял, что Сабор уже никогда не будет представлять угрозы ни для человека, ни для обезьяны.