— Это, Миша, не блажь, — кажется, еще никогда я не был так серьезен. — Ты веришь в любовь с первого взгляда?

— Ни со второго, ни с третьего, ни со сто пятьдесят первого. Я вообще в нее не верю, — безэмоционально бросает он. — Взаимовыгодные отношения, симпатия — да. А у вас нос расквашен, какая к черту тут любовь?

— Обыкновенная. Ты чего, никогда не влюблялся?

— На меня стрелки переводить не надо. У вас крыша слегка поехала. Учитывая, что я обязан вас охранять, мне не нравится все, что с вами происходит.

— Я подлатаю свою крышу, не боись. Но от своего не отступлюсь. И вообще, не грузи меня. Все будет путем, у меня линия жизни длинная. Мы же с тобой недавно картинки смотрели, не помнишь?

— Помню. Только у вас была развилка в конце линии жизни. Это, если мне не изменяет память, говорит о том, что либо закончите жизнь в психушке, либо какая-то хворь. Кажется, начало сбываться.

— Я тебя уволю на хрен.

— Не уволите просто так, ибо симпатизируете мне. И я буду этим пользоваться, потому что вы мне, как ни странно, тоже симпатичны.

— Не говори это никому, иначе нас примут за педиков. И вообще, не порть мне настрой, — встаю с кровати и подхожу к двери. — Иди отдыхай, Миш. Без тебя посмотрю, что ты мне привез, — открываю дверь и охреневаю, узрев на сестринском посту Василису. И, как назло, она оборачивается в мою сторону. — Твою мать! — резко закрываю дверь. — Давай живо в туалет и пакеты забери, там Вася пришла.

— Чего еще изволите, Петр Васильевич?

— Сидеть тихо. Я попробую ее быстро отсюда увести.

— Я уже говорил, что у вас поехала крыша?

— Цыц! — закрываю дверь туалета.

Делаю глубокий вдох и замираю, видя, как Василиса открывает дверь.

— Ну и кто из нас очковтиратель, Василиса Петровна? К обеду, значит, приедешь?

— Ой, ко мне внезапно прилетел Алладин на ковре-самолете, аккурат после наших смс. Говорит: лети! А обезьянка Абу нашептала — скорее, скорее, он голодный, грязный, без одежды и туалетной бумаги. Ну а дальше Жасмин дала мне волшебного пенделя, я запрыгнула на ковер и вот я тут. Быстро и без пробок.

— Бельчонок, ты все-таки что-то нюхаешь?

— Чего я только не нанюхалась в автобусе. Итак, как ваше самочувствие, Петр Васильевич?

— При виде тебя определенно стало лучше.

И ведь не соврал. Пришла моя красота, правда без красных туфель и с заклеенными пластырями коленками. Но, как ни странно, в платье и с распущенными волосами. Кто-нибудь, привяжите меня к батарее.