– Чего он пытается добиться? – спросила Кирстин, когда тренер пришёл к ней в третий раз. – Он хочет, чтобы я стала тощей, как тень?
– Наоборот. Подними руку, пожалуйста, – ответил тот спокойно, не отвлекаясь от замеров. Тренер обмотал её правый бицепс сантиметром и отметил ногтем количество дюймов, чтобы затем записать, – Рею нравятся девушки поплотнее. Он хотел бы, чтобы ты м… была более рельефной, скажем так.
Кирстин отвернулась к окну. Ей показалось вдруг, что ничего не изменилось, и, несмотря на солнечный свет и личную служанку, всё это – лишь новый этап обучения. Стоит расслабиться – и она услышит мягкий смех мастера, наблюдающего за ней через стекло, а затем и его фальшиво заботливый голос. Кирстин даже поймала себя как-то на том, что старается избегать зеркал. Боится их и никак не может избавиться от мысли, что сквозь них за ней может кто-то наблюдать. Она даже спрашивала Жанет, нельзя ли убрать зеркало, висевшее в кардиозоне, перед которым стоял тренажёр, но получила отказ.
Закончив тренировку, Кирстин отправлялась на некоторое время в парк, где под надзором охраны гуляла около полутора часов. Затем возвращалась в дом, где её уже ждал обед: как правило, суп-пюре из помидоров или шпината. Иногда – котлетки из индейки, к которым прилагался нож с закруглённым концом. В первый раз Кирстин попыталась расковырять им, а потом и вилкой браслет, но у неё ничего не получилось.
Кирстин не могла бы поспорить с тем, что кормят её в доме нового хозяина хорошо, но еда эта навевала бесконечную тоску.
После обеда ей давали своего рода свободное время с тем условием, что если в дневные часы она шла смотреть кино, то вечером должна была пойти в библиотеку читать – и наоборот. Жанет тщательно следила за обновлением её коллекции фильмов, но кроме познавательных программ там так ничего и не появилось. Поэтому Кирстин через какое-то время обнаружила, что полюбила читать – чем раньше не увлекалась никогда. Библиотека в доме была обширной и в общих чертах состояла из двух групп книг: непременная классика в дорогих редких изданиях и модные новинки, за подбором которых так же следил кто-то из слуг.
Кирстин часто думала, что тот, кто выстраивал её день, продумал всё до мелочей. Она сама себе казалась тамагочем, которого тщательно пестует какой-то богатый идиот.
Впрочем, после появления в её комнате незнакомца это ощущение прошло. Если до этого, по крайней мере, Кирстин ощущала себя в безопасности среди тишины дома и умиротворяющих запахов, которые царствовали здесь, то теперь поняла, что она скорее кролик, которого кормят на убой. Для кого – Кирстин по-прежнему не знала. Однако это стало ясно на третий день.
Она занималась на эллипсоиде, когда Жанет, обычно ожидавшая где-то за дверью, появилась на пороге и сообщила:
– Мистер Мерсер желает видеть вас через десять минут.
Кирстин сдула с лица прядь волос, отросших уже настолько, что во время тренировки их приходилось завязывать в хвост, и посмотрела на неё.
– У меня по расписанию тренировка ещё час двадцать минут.
Жанет подошла к ней и отключила эллипсоид.
– Когда вас желает видеть мистер Мерсер, вам следует пройти к нему, отложив все дела. Идёмте, вам нужно ещё принять душ и надеть платье.
Кирстин хмыкнула. Сердце её, и без того бешено бившееся после занятия, теперь застучало ещё быстрей. Предстоящая встреча пугала её – но в то же время Кирстин надеялась, что она внесёт толику ясности в то, чего ей следует ожидать.
Она молча проследовала за Жанет и выполнила все инструкции – за десять минут та успела сполоснуть её в душе, облачить в одежду и посетовать, что не успевает уложить волосы.
– Если мистер Мерсер будет звать вас достаточно часто, придётся укладывать вас каждое утро – чтобы больше не случилось подобных эксцессов.
– А он не может предупреждать о том, что я ему нужна, хотя бы за двадцать минут? Даже проституткам на сборы дают три часа.
Жанет посмотрела на неё мрачно и, кажется, даже свысока.
– Разумеется, нет, – сказала она. – Вам дают на сборы десять минут, а остальной прислуге, независимо от времени суток, не более, чем три.