Хотя правила Святых Отцов и позволяют иметь мальчиков в конгрегации, мы совсем не желаем отягощать вас таковыми. Кто же хочет своего сына или родственника посвятить навечно рыцарскому благочестию, пусть воспитывает его до тех лет, пока он с оружием в руке подобно мужу не сможет стирать с лица Святой земли врагов Христа; затем, согласно уставу, пусть отец или родители поставят его среди братьев и всем возвестят свою просьбу. Ибо лучше в детстве не давать обета, нежели после того, как он станет мужем, исключать его, нарушая благочиние.
Стариков же, по благочестивому разумению, следует из-за их немощи поддерживать и любовно почитать; и пусть благой властью устава никоим образом не будут они сурово лишены того, что необходимо для их тела.
Пусть братья, которые отправлены по разным провинциям, стараются соблюдать устав в отношении пищи, пития и прочего, насколько хватит сил, и пусть живут безупречно, чтобы прочие хорошо свидетельствовали о них: да не оскверняют они дело благочестия ни словом, ни делом, но подают пример мудрости и добрых деяний и отраду всем, с кем они будут связаны. Пусть тот, у которого они захотят остановиться, будет украшен доброй славой, и, если только можно, пусть этот дом не будет лишен света этой ночью, чтобы, не дай Бог, темный враг не учинил убийства. Когда же воины услышат о том, что где-то собираются неотлученные, мы советуем, чтобы они шли туда, заботясь не столько о временной пользе, сколько о вечном спасении своих душ.
<…>
Если какой-либо брат в разговоре или во время воинской службы, или как-нибудь иначе совершил какой-нибудь легкий проступок, пусть лучше он сам, нежели кто другой, расскажет о своем проступке магистру для извинения. За легкие проступки, если они не будут постоянными, пусть он получит легкое наказание. Если же при том, что он будет молчать, о его вине узнают через кого-нибудь другого, пусть он будет подвергнут большему и более серьезному наказанию и исправлению. Если же проступок будет серьезным, пусть будет он отлучен от братской близости и не ест с братьями за одним и тем же столом, но получает подкрепление в одиночестве. Лишь разумением и судом магистра определяется, будет ли он спасен в Судный день.
Прежде всего следует позаботиться о том, чтобы ни один брат, могущественный или не могущественный, слабый или сильный, возжелавший возвыситься и постепенно возгордившийся, оправдывающийся в своих проступках, не остался безнаказанным; но, если он не захочет исправиться, пусть его постигнет более суровый приговор. Если же он не захочет исправиться, несмотря на благочестивые увещевания и возносимые за него молитвы, но будет все больше и больше возноситься в своей гордыни, то пусть он будет извергнут из благочестивого стада, согласно Апостолу: Изгоняйте злого из рядов ваших: необходимо, чтобы из общества верных братьев была удалена больная овца. Впрочем, пусть магистр, который должен держать в руке посох и жезл (посох, которым он поддерживал бы немощь чужих сил, а также жезл, которым он из ревности о праведности поражал бы пороки провинившихся), по совету патриарха и по духовном размышлении старается поступать так, чтобы не случилось, как говорит блаженный Максим, так, что-либо излишнее попустительство в отношении наказания согрешившего, либо неумеренная суровость не смогли отвратить провинившегося от падения.
<…>
Мы считаем, что опасно для всякого благочестивого человека обращать слишком большое внимание на лицо женщины; и потому пусть никакой брат не возжелает поцелуя ни вдовы, ни девицы, ни матери, ни сестры, ни тетки, никакой другой женщины. Итак, пусть Христово воинство избегает женских поцелуев, чрез которые часто люди подвергаются опасности, чтобы смогло оно идти пред очами Господа с чистой совестью и непорочною жизнью.
Так кончается устав рыцарей-храмовников.
После того как устав был утвержден папской буллой, Гуго де Пейн отправился во Францию, а оттуда – в Англию. Вот что сообщают саксонские хроники о его визите:
«В том же (1128) году Гуго Храмовник прибыл из Иерусалима к королю Нормандии, и король принял его со всевозможными почестями, одарил золотом и серебром, а после отправил в Англию, где его так же хорошо приняли добрые люди, не скупясь на подарки; то же было и в Шотландии, и там его одарили золотом, серебром и отправили с ним в Иерусалим столько людей, сколько не видывали с дней папы Урбана»[14].
Тогда же Гуго де Пейну и его братству были пожалованы земли и деньги, которые вскоре закрепил за орденом, взошедший на престол в 1135 году король Стефан. В числе прочего тамплиеры получили «манор [15]Битлехэм, пожалованный им графом Робертом Феррарским, и церковь в Лонгфорде в Бедфордшире, пожалованную Симоном де Вахуллом и его женой Сибиллой, и их сыном Уолтером».
Гуго де Пейн, прежде чем уехать, назначил главу ордена в Англии; этот рыцарь именовался приором (прецептором) Храма и считался наместником магистра. Он должен был управлять землями, пожертвованными братству, и передавать доходы в Иерусалим. Он также был уполномочен принимать новых членов в орден, под надзором магистра, и должен был находить способы отправить новобранцев на Восток, где они могли исполнить свой обет. Когда число братств в Англии увеличилось, стали назначаться младшие прецепторы, а глава ордена в стране с этого времени именовался главным прецептором, а позднее – магистром Храма.
С увеличением маноров и ростом доходов количество домов храмовников (прецепторий) в Англии возросло, а потому приор или прецептор ордена вынужден был обзавестись помощниками – субприорами. Сам приор стал именоваться великим приором, а затем магистром Храма.
Многие прославленные рыцари из аристократических семей Европы стремились надеть белые одежды храмовника, но даже знатность рода и покровительство сильных мира сего не могли гарантировать всем желающим место в ордене. Стать рыцарем Храма мог только человек высоких моральных качеств. Так, когда Гуго де Амбуаз, обложивший Турское аббатство Мармонтье непосильными поборами и отказавшийся подчиниться судебному решению графа Анжуйского, вознамерился вступить в орден, Гуго де Пейн отказался принять его обет до тех пор, пока тот не смирится, не откажется от своих притязаний и не возместит все убытки[16]. Кроме того, перед посвящением в рыцари кандидаты должны были компенсировать ущерб, нанесенный ими когда-либо церкви, а также государевой или частной собственности.