– Спасибо, хорошо. Пока не чувствую себя беременной, если не считать тошноты по утрам.

– Мою супругу тоже тошнило. С самого начала и до восьми месяцев. Это я так, к слову, – поспешно добавил Коллинз.

Кейт улыбнулась.

– Сколько у вас детей?

– Всего одна. Дочка, Элизабет. Она врач, – с гордостью произнес он.

– В Лондоне?

– В Манчестере. Ее муж – хирург.

– А внуки есть?

– Двое. Шесть и четыре. – В улыбке Коллинза сквозили любовь и печаль. – Редко их вижу. Оба родителя вечно заняты. – Он как будто произносил вслух заученное оправдание, стараясь скрыть горечь. – У вас есть братья или сестры?

– Нет, никого.

– А родители?

– Оба умерли. Но даже будь они живы, я не стала бы обращаться к ним за помощью.

– Вы не ладили?

Кейт перевела взгляд на кухонную плиту, подбирая простые слова для описания сложных переживаний. Ей вспомнился схожий разговор с другим человеком. По коже пробежал холодок.

– Не вполне. Впрочем, это дело прошлое.

– Разве вам не было бы приятно показать им внука?

В тоне Коллинза слышалось любопытство, почти изумление. «Дело в его дочери, – догадалась Кейт. – Он не понимает, что пошло не так». В этот момент она увидела в нем не полицейского, а отца, неспособного постичь, почему собственное дитя так его расстраивает.

И я тоже была такой? Раньше Кейт думала лишь о несправедливостях, которые ей пришлось пережить. Ей и в голову не приходило, что она сама могла кого-то огорчить или обидеть. Эта мысль зародила в ней тревогу, но Кейт постаралась поскорее отогнать сомнения. Нужно думать не о прошлом, а о настоящем.

– Учитывая обстоятельства, может, и хорошо, что мои родители не увидят внука, – небрежно отозвалась она. – Они, как и вы, не одобрили бы способ, которым я завела ребенка.

Инспектор улыбнулся и опустил взгляд.