Книги
Такие обстоятельства
Французы свели нас за одним столом. Меня, мою жену, Ленку Богданову, которую бессовестно использовали из-за симпатии к ней французского руководителя текущих проектов, и возвратившегося из Тулузы Маркова. Когда обед подошёл к концу, я его спросил:
– Отчего ты тогда пожаловался вице-президенту?
Этим думал я смутить его. Стучать в ОКБ считалось позорным. Бесконечно постыдно прослыть стукачом. Но он, не моргнув, ответил вопросом на вопрос:
– А кто тебе сказал?
– Не важно. Тот, кто знал.
Думал, ему станет стыдно, а он ответил, не моргнув:
– Мне тогда так было нужно.
И я понял, что передо мной ещё один тиранчик, пока маленький. Новоиспечённый. Я подумал: «Тираны возникают везде. На любом, заселённом месте с желанием повелевать. Тирания – болезнь, вроде горячки, Она способна подарить временные силы. Вера тирана в том, что он истина в последней инстанции – безгранична. Верно для него то, что само собой приходит ему в голову. С тиранами следует бороться. Везде, ежечасно, не жалея сил. Счастлив тот, кому они не исказили жизненную среду. Полоть, полоть по мере сил, чтобы не зарасти бурьяном и этим помочь себе и детям, и внукам. Всем. Выражаясь выспренно, будущим поколениям. А то, что мы постоянно уходим в кусты, предпочитая терпеть – на нашей совести.
Я взглянул на Маркова с сожалением, и мы расстались, чтобы больше не встречаться.
Я брожу теперешней славной уличкой, вспоминаю и думаю о страсти шефа достичь всего. Кому первенство предписано? Кто осуществит своё? Неужели уступим первенство сорнякам? Я брожу среди зелёного рая. Итальянская сосна, усыпаны крохотными яблочками японские яблони с причудливо изогнутыми стволами, зелёными голенищами листьев блестит магнолия. На первое место в космосе мог претендовать весь зелёный мир, но первым расцвёл на орбите сорный арабидопсис.
«Мы в атаку, нам по морде. Мы обратно, нам по морде», – повторял, играя в обед в шахматы 3-ех минутные блицы сослуживец по 27-му отделу- Гера Скарин. Как это правильно. И это не присказка, а философия жизни. Увы.
В душе я – историк. Сравниваю и вспоминаю. История уроком всему. По-своему истолковываю я филологему Достоевского «Красота спасёт мир». Объясняю её доброжелательностью в противовес противопоставлению. Миру нужен мир. Не красота, а скорее целесообразность во главе угла и наша интернациональная деятельность соответствовала закону мира, его теории и практике.
В своё время навязчивым предупреждением постоянно снилось мне, что я хожу, не страхуясь, по острой кромке вулкана. Оттуда снизу, из кратера на меня пышет жаром и поднимаются, дурманя голову, сернистые газы. Не новичок я в жизни и мне бы внять и чуточку поостеречься, но нет, и мы молодыми псами резвились во дворе жизни, не замечая пугающих перемен.
Потом на глазах всё стало рушиться, как крепость из песка. Всё гибло разом и события хватали тебя за шиворот и несмотря на сопротивление волокли. Тебе оставалось лишь противиться течению. Всё было уже определено предыдущими актами. Ружью, повешенному в первых главах, оставалось выстрелить, что и случилось. Оно стреляет прямо тебе в сердце, а дальше следует описание похорон, пышных, скрывающих суть мишурой. Как не пляши, Finita la commedia.
В сложную переходную эпоху шеф объявлял себя ни раз общей «палочкой-выручалочкой и заявил себя даже спасителем «Мира». Но в канун миллениума был уволен с предприятия. Приказом президента корпорации «Энергия» он был освобождён от занимаемых должностей «за грубое нарушение установленного в Корпорации порядка обращения в вышестоящие инстанции». Дальнейшее его скромное и формальное пребывание в ОКБ было одолжением и радости ни ему, ни остальным не принесло.
Но шеф непотопляем. Он числится на кафедре МИСИ. Профессором кафедры прикладной механики и математики. Того, за что его размазывали с диссертацией по стенке. Ни в механике, ни в математике он ни бум-бум. Но в надувании щёк достиг совершенства. Ему всегда хотелось чуда и разом. Профессор математики из той же серии. Сработала еврейская цепкость кафедры – прицепиться каким-то краем к космонавтике.
Где шефа истинное место? Можно смотреть по фотографиям. Он повсюду вылазит раздвигая окружающих на первый план, как бы утверждая своё место по заслугам. Сначала это выглядит смешным и забавляет, а со временем к подобному привыкают, уступая место рядом. Не смешно. Вызывало удивление, как он «промыливается». Так на футбольном поле фаворит в любой матчевой сутолоке непременно оказываеться у мяча. На это нужно иметь чутье и скрещенными пальцы.
Умер Раушенбах. Прощание с Борисом Викторовичем прошло в церемониальном зале Академии Наук, рядом с площадью и монументом Гагарина.
Уходила эпоха. Закончился славный век. Всё совпало со временем нашей молодости: завершение опустошительной войны, начало космической эры и перестройка. Работа рядом с Раушенбахом. То, что невозможно забыть и радует напоминанием. А тирания не только под солнцем, она чертополохом в разных местах. Её нужно искоренять. Не только в воспоминаниях.