После закладки последнего блока под навес для просушки, отправил Немо в командировку. Искать соль. Дрова заготавливать не надо, их много осталось после расчистки горельника и плетения забора. Первую партию блоков обожгу без посторонней помощи.
Целый день мы с Немо основательно готовились к его походу, по десять раз проверяя, снаряжение. Для столь великой миссии я не жалел средств и людей.
Первым делом переделали копьё, сделав его длинным, почти в два метра (Немо — полтора метра с кепкой), но с тем же хлебным ножом но уже без рукоятки и загнанный, как и положено в расщеп, и стянутый болтами. К копью приложили щит из оплетённой руками девочек, обожжёнными и распаренными прутьями колючей ивы, бронепластины панцирной свиньи. С внутренней стороны щит проложили выделанной шкурой степных псов в два слоя, для смягчения удара. Щит получился надёжный и непробиваемый но, к сожалению, более тяжелый, чем мой, из спутниковой тарелки. Поначалу Немо скептически отнёсся к обновке, но когда я на пробу пару влепил ему дубиной со всей дури…. Проникся пылкой и большой любовью. По-моему, он даже спать пошёл с ним, а не как обычно, с Веркой.
Утром, я скрепя сердце вручил ему широкий отцовский ремень, на который под моим чутким руководством он закрепил маленький топор, снятый со старого копья, и нож. Не мой. Тоже кухонный. У нас на даче скопился целый склад неиспользуемых в хозяйстве ножей. Отец, человек ленивый и не очень жадный, когда тупился очередной нож, покупал следующий «самозатачивающийся».
К навесному оружию и пассивным средствам защиты, добавили мой старый институтский рюкзак, с которым я ходил на лекции, и набили его едой на несколько дней, положив туда бутылку с компотом из сухояблок, кульком сушёного иван-чая, и литровой консервной банкой из-под томат-пасты, вместо котелка. Прищемив внутреннюю жабу, расщедрился на зажигалку. Очень не хотелось отдавать одну из самых ценных вещей, в моём активе. Но, зажигалку можно сделать самому (если найду пирит), а вот спички — нет.
Выпроводив Немо за ворота, девчонки молча развернулись и занялись своими делами.
Хорошо, что пинка не дали! Выражать эмоции здесь ещё не научились. Ушёл охотник, пришёл охотник, и что? Каждый раз слёзы лить?
Очень удивились, девушки, моей просьбе, на счёт еды. Охотникам еду с собой не собирают. Вся еда остаётся в семье, в роде. Это охотник должен добывать пищу, обеспечивая женщин, детей, стариков, а не наоборот.
Дождавшись когда плетёный щит висевший на спине охотника растворится в высокой траве, пошёл проверять результат эксперимента поставленного мной ещё неделю назад, и о котором успешно забыл.
Всё дело в чернозёме.
Загадка природного феномена, меня интересовала давно. Я выработал несколько теорий на этот счёт. Одна из них гласила, что всему виной особый спектр местного светила, другая — на специфический химический состав почвы, третья, грешила на повышенный радиационный фон, и форма местных деревьев говорила в пользу этого.
Проверить решил только одну, как из наиболее доступных.
Набрав треть ведра чернозема, размешал его в воде, до мутной взвеси. И дал отстояться два дня. Потом слил воду, процедил её через тряпочку, избавив её от крупных примесей, и поставил плошку на солнце, выпариваться. И проклятый склероз, до сего дня, не давал мне вспомнить о старой керамической пиалке, поставленной на подоконник.
— Что и требовалось доказать, — стенки и дно плошки, были покрыты светло-серым налётом, даже попадались небольшие мутные кристаллики. — Похоже, это селитра, или ещё какой стимулятор роста, типа супер-фосфата.
Осталось только проверить. Счистив со стенок весь порошок, и добавив в него толчёного угля в пропорциях — на три селитры — один уголь, я поднёс к этой смеси лучину. Полыхнуло, будь здоров, от ярко-синего пламени в глазах заплясали зайчики.
— Была бы сера, — я мечтательно прикрыл глаза, — и проблема с дикарями была бы решена.
Результат эксперимента показал, что на этой планете, в отличие от Земли, в почве имеются бактерии, усваивающие атмосферный азот, и способные синтезировать селитру. Но не только селитру, производила на свет местная микрофлора или микрофауна, но и более сложные органические соединения чем на Земле. Весь плодородный слой, является продуктом более глубокой переработки минеральной составляющей местных грунтов, атмосферного азота, воды, углекислого газа, и другого. На Земле, подобные бактерии встречаются только в корнях бобовых и клевера, но непосредственно в почве не живут. Местные растения, адаптированные к местным условиям «изобилия», а вот земные… нет. Теперь эти бактерии попали в земную почву, принесённую сюда вместе со мной и, похоже, неплохо себя чувствуют в ней.