— Да, конечно. В мире существуют войны, страсть, ненависть, наконец… Но такой холодной ярости и жестокости, как у Аарона, нет, по-моему, ни у кого. Люсьен, прошу тебя: расправься с ним…

Он присел на угол ее стола, пригладил свои иссиня-черные волосы и печально улыбнулся:

— Все еще считаешь меня волшебником, которому достаточно щелкнуть в воздухе пальцами, чтобы зло исчезло? А ведь я теперь даже не твой любовник. И все равно мне жаль, что я не могу помочь тебе и уничтожить Аарона. И ты убить его не можешь. Но тем не менее…

— Что «тем не менее»?

— Дело в том, Мэгги, что мы не небожители, а существа, поддерживающие баланс с силами земли. Поэтому убиваем мы, а бывает, что убивают и нас. Вот почему мы, вампиры, никогда не выступаем против себе подобных. У нас довольно врагов и на земле.

— Ну и что ты хочешь всем этим сказать?

— Хотя мы не можем убить Аарона, из этого вовсе не следует, что его нельзя убить вообще. Кол, который пронзит ему сердце, исполнит эту миссию с гарантией. Честно говоря, я не знаю, кто сотворил Аарона, поскольку его создатель в скором времени исчез с лица земли. Думаю, впрочем, что он такой же выходец из здешних краев, как и ты. Уж больно комфортно Аарон себя чувствует. А значит, у него где-нибудь здесь есть лежбище. Если только подкараулить Аарона в тот момент, когда он спит, то…

У Мэгги заколотилось сердце.

Вот оно! Верное средство избавиться от Аарона Картера, а для этого необходимо провести кое-какую исследовательскую работу. Она прикрыла глаза и стала вспоминать.

Кажется, он как-то упоминал о своем дальнем родстве с Уинами. Во всяком случае, они принимали его. Аарон даже ухаживал за Лили, а потом… потом она умерла и переродилась. Мэгги ничего не слышала о Лили Уин уже много лет. Зато отлично знала о спятившем полковнике Элии Уине, убивавшем собственных раненых солдат, мстя им всем сразу за надругательство, которому подверглась его дочь.

— Люсьен…

— Ты не должна его убивать, помни об этом.

Она покачала головой:

— Аарон Картер представляет силы зла, которые превыше всех нас. Но я избавлю мир от него — так или иначе. И если тебе, Люсьен, придется осудить меня за этот акт — что ж, пусть будет так.

— Мэгги, Мэгги… что ты говоришь? Вампиру не пристало становиться мучеником за человечество!

Мэгги редко видела Люсьена нежным. Страстным — да, самоуверенным, насмешливым — сколько угодно. Но нежным? Пожалуй, это было новое проявление его натуры.

Он обнял ее за плечи и поцеловал в лоб.

— Это я для тебя так стараюсь, — нежно сказал он.

И в следующее мгновение исчез.