– За убийство. Знаешь кого?

– Нет, не знаю, Макс.

– Пидора. Вот посмотрел я на тебя и что-то вспомнил об этом, – пьяно уставился на Дики водитель. – Ты, надеюсь, не пидор?

– Нет, – ответил Дики в целях своей безопасности.

– Вот и отлично! А то расплодились по миру, содомиты проклятые!

– Содом и Гоморру сожгли за ксенофобию, – осторожно поправил Дики.

– Чего? – не понял Макс, не донеся ложку до рта.

– Ксенофобия – это нетерпимость к чужакам. А еще содомия, по словарю, это то же, что и зоофилия. То есть, получается, содомия – это половое влечение к животным.

– Умник, ты с чего это взял?

– У меня сосед повернутый на библии, вот и рассказал, – соврал Дики. Бритоголовый парень задумался на мгновение.

– Ну все равно, пидорам нельзя свободы давать. Их уничтожать надо. Ну, или по крайней мере лечить, – брезгливо поморщился Макс. Он уже был довольно пьян в отличие от Дики, который проявлял осторожность и пользовался старым хитрым способом, через раз сливая водку под стол. – Вот я тебе как товарищу расскажу свою историю, а ты задумайся над моими словами. Только давай сперва выпьем.

И он снова слегка дрогнувшей рукой разлил водку по рюмкам.

– Так вот, слушай. Скажу сразу. Я не гей. Никогда не был геем и геем не стану – лучше сразу умереть. А если откровенно, то я ненавижу геев, этих голубых, чертовых педиков! Я не переношу одного их внешнего вида, а если какой-нибудь педик будет стоять рядом со мной, то меня просто вырвет. Да-да, я не вру!

Один раз по молодости со мной уже было такое. Еду я как-то в трамвае. А была жара, толкотня, сам знаешь – каково это, ехать летом в трамвае. И вот на одной из остановок заходит Он. Разряженный, напомаженный, на губах – блеск, рубашечка розовая. Ну, черт чертом! Гомик, одним словом. И надо же было такому случиться, становится он рядом со мной. И прижимается так, трется об меня. Я ему говорю, мол, слышь, чувак, отодвинься, а! А он на меня посмотрел, как на урода какого-то. Как будто я не прав был. И продолжает тереться, как будто так и надо. Ну, прикинь, если к тебе такой гомик прикоснется, как ты себя почувствуешь? И не просто прикоснется, а, так сказать, войдет в более тесный контакт? Меня вырвало. Ну, я еле сдерживаюсь, чтоб ему не двинуть. А народ вокруг меня уже орет, недовольство свое высказывает по поводу моей блевотины. И как только двери трамвая открылись, я сразу двинул по морде этого урода. От всей души дал. Отомстил за свой позор. И вышел гордо на свежий воздух.

Ненавижу педиков. Ненавижу до глубины своей души! Особенно после того, как мой старший брат, мой любимый старший брат оказался одним из них. Прикинь, всю жизнь был нормальным парнем, девочек любил и девочки его любили, просто толпами ходили за ним. Он был мне как отец родной, которого у меня, кстати говоря, не было, пример для подражания. И тут на тебе! Как обухом топора по голове.

А дело было так. Прихожу я как-то с училища домой пораньше. Надоело лекции слушать, вот и пошел домой. Взял по пути в ларьке бутылочку пива – любил я раньше пивка попить на досуге, да с друзьями! И захожу домой. А у нас, скажу сразу, квартира двухкомнатная. Раньше, когда мы малыми были, жили с братом в одной комнате, а маманя в другой. Потом маманя переехала в кухню жить, а нам с братом по комнате досталось. Так вот, захожу я домой. Слышу, музыка негромко играет. Ага, значит, думаю, братан дома. Ну и крадусь тихо, чтобы посмотреть, что он там делает. Ну, типа, напугать хотел. Приколоться. Ну, короче, не я брата, а братан меня приколол. Да так, что я даже дар речи потерял.

Короче, двери в его комнату открыты были. Я выглядываю из-за косяка и вижу – братик мой старший, родной мой братик, лежит на кровати, а у него какой-то уродец сосет. У меня бутылка с пивом от такой херни на пол упала. Я сразу решил – убъю гаденыша! Подбегаю, хватаю этого уродца и давай душить, а сам от потрясения ни слова сказать не могу, только рычу. Меня брат давай оттаскивать, а я вцепился мертвой хваткой в шею этого уродца. Думаю, не жить ему на белом свете. Короче, брат мне в ухо что-то орет, типа, отпусти его. Ну, я вижу – уродец захрипел, глаза из орбит повылазили и я его почему-то отпустил. Разум, видимо, взял верх. Я же, все-таки не убийца. Не хватало еще из-за таких уродцев в тюрьму садиться. Брат давай носиться возле него, а сам на меня еще успевает орать, мол, какого черта я раньше времени домой приперся. Короче, не стал я это слушать и пошел на улицу. Напился в этот день, но никому ни слова не сказал. Если бы ребята узнали про брата, думаю, сразу бы со мной общаться перестали, и я, поверь, представив себя на их месте, сделал бы то же самое.

А потом брат мне решил рассказать про себя всю правду. Мол, этот уродец – его парень, его любовь. Как сказал мне такое, так сразу и брата захотелось придушить, чтобы не было такого позора ни мне, ни мамане. Прикинь – его любовь! И братан сразу для меня перестал существовать. Я с ним больше старался не общаться и глазами не встречаться. Ненавидел его до глубины души, но ничего поделать не мог – все-таки, какой-никакой, а он брат мне.

Ну и с тех пор зародилось что-то такое в моей душе, что не давало мне покоя. Ни есть спокойно не мог, ни пить, ни спать. Короче, дерьмовее не бывает. Не знал, что и делать с этим. А потом в один прекрасный день пришла мне идея.

Как-то я с пацанами бухал на районе. Лето было, жара. Ну и захотелось нам приключений. Поехали мы в город телок цеплять. Поймали тачку, договорились с водилой о цене, так что настроение хорошее было. Приезжаем, значит, в центр, выходим из машины – там, где девочек обычно побольше гуляет. Прошлись по площади и видим, что ловить нам тут нечего. Девочки такие, словно им по роже утюгом проехались. Решили мы пива пойти взять. Видим, неподалеку ларек еще работает. Направились туда, затарились пивом. И тут откуда ни возьмись перед нами выплыли два чудика. Вернее, педика. Чертовы педики, которых я терпеть не могу и от которых меня тошнит. И эти два чуда проходят мимо, чуть не задев нас с друганом, да еще и носы задрали. Я чувствую, опять меня тошнить начинает. Ну и другу говорю про это. А он идею подкидывает, мол, давай их побьем маленько. И я немедля согласился проучить этих педиков, чтоб народ не пугали и род мужской не позорили. Мы отошли за угол, пива хлебнули, смотрим – педики вышли из магазина с коктейлями. Друган мой подзывает их, а они оглянулись и дальше себе пошли. Мы от такой наглости офигели, бегом догнали их. Я одному с ноги в живот заехал, а друган мой, безбашенный, второму бутылкой по башке дал, так у того сразу кровь потекла. Они сразу на пол попадали, замычали. Вот гады живучие! Я хотел еще их попинать, но друган меня оттащил от них. Говорит, мол, хватит с них на первый раз. А мне аж плакать захотелось, до того обидно было за них. Да эти извращенцы не достойны не то, чтобы носить звание мужчины, а вообще, не достойны по земле-матушке ходить. Не думаю, что природа или Бог – кто там весь мир создал – хотели, чтобы педики получились. Это же противоестественно! А матерям их каково! Растит сыночка, не нарадуется его успехам, думает, повзрослеет, внучат родит ей на старость. А сынуля-то ей подкидывает сюрприз. Он, видите ли, девочек не любит, а любит мальчиков. Ну, у матери, естественно, чуть ли не инфаркт.