«Держи Эд!» — усмехнулся я про себя и качнув влево, затем резко ушёл вправо и играючи уложил голкипера «Рейнджерс» на лёд, а шайбу под рёв толпы закатил уже в пустые ворота.
— Скоооор! — Запрыгали зрители на трибунах, а я подумал, что ньюйоркцам от такого хоккейного нокаута больше не очухаться, и матч можно спокойно докатывать до победы.
— Блэкхокс! Блэкхокс! — Танцевали в раздевалке почти все полуголые в полотенцах после душа хоккеисты нашей команды.
— Сегодня пиво за мой счёт! — Выкрикнул Томми Айвен и тут же добавил. — Но не больше одной кружки!
— Парни, давайте споём нашу победную песню, — предложил я. — Билли запевай!
И защитник Билли Уйат охрипшим, но мощным баритоном затянул «Траву у дома», почти не коверкая русские слова:
— Еееее! — Потом заорали все хоккеисты, а старший тренер Билли Рэй неожиданно пустил слезу.
— Ты чего, Билич, мы же в финале? — Опешил я.
— Этот финал для меня третий, решающий и скорее всего последний, — признался старший тренер.
— В России говорят, что Бог троицу любит. — Я похлопал по плечу старину Рэя и подумал: «Теперь мне самому победа в Кубке Стэнли важнее важного».
— В лепёшку разобьёмся, но Кубок возьмём! — Загоготал Стэн Микита, припомнив мою русскую присказку.
Глава 21
Рано утром 26-го апреля в своём жилом номере на спортивной базе «Новогорск», куда вся команда заехала два дня назад, чтобы ничего не отвлекало от подготовки к важнейшей игре, Всеволод Бобров встал ни свет не заря. Сегодняшним вечером его московскому «Динамо» предстояла решающая битва за золотые медали с ЦСКА, который срочно требовалось чем-то удивить. «Чем я буду удивлять опытного матёрого соперника, когда под рукой „пионерский отряд“? Только одному хоккейному Богу известно», — подумал старший тренер, расставив на миниатюрном металлическом игровом поле девять белых фишек с магнитным основанием, три ряда по три кругляша в каждом. И задумавшись над этим магическим квадратом, Всеволод Михалыч неожиданно стал напевать себе под нос:
— Михалыч, ты чего не спишь? — Зашевелился на соседней кровати его помощник Владимир Юрзинов. — Ещё же шесть часов утра?
— Думаю я, Володя, думаю, — ткнул пальцем в девять фишек на игровом поле Всеволод Бобров.
— Что-то я не пойму, почему на льду девять хоккеистов, а не пять? — Покрутил головой Юрзинов, чтобы отогнать сладкий утренний сон и тоже, надев штаны, присел за игровую хоккейную доску.
Однако вместо ответа, Бобров пропел ещё один куплет из песни Высоцкого «Честь шахматной короны»:
— Ну, Всеволод Михалыч, рассказывай, что придумал? — Обиженно протянул второй динамовский тренер.
— Значит так, смотри сюда, — Всеволод Михалыч провёл пальцем по первым трём фишкам. — Это первая тройка нападения ЦСКА — Михайлов, Петров и Харламов. Далее три фишки — это вторая тройка нападения, Викулов — Фирсов — Трунов.
— Ясно и третий ряд — это Волчков, Мишаков и Блинов, — догадался Владимир Юрзинов.