Одно очко действия — это примерно пять минут. Значит сейчас у меня два с половиной часа спокойствия. Слишком мало… Чтобы нормально поспать этого явно не хватит. Меня вдруг охватило ещё большее отчаяние, словно я упал в глубокую бездонную воду. Из которой уже никогда не всплыть. И когда я совсем отчаялся, внутри этой пропасти вдруг разжёгся свет надежды.

Я мог поспать в игре… Наверное — это безумная идея. Глупая, бессмысленная, но… Если я усну в игре, и меня перенесёт спящего в очередное сражение, это всё же не так страшно.

Именно так я и решил поступить. Я уже иногда отключался на полчаса-час, когда уставал от рубки дров и хотел прикорнуть на кровати.

Вот и сейчас, я вернулся в свою комнату, и, прежде чем зайти в игру, решил помолиться. Странно это было, ведь на мне было именно божественное проклятье. Но я всё же попросил бога, чтобы он снял его с меня, потом лёг и подключился к камню.

Когда я попал обратно в свой дом, шкала отсчёта была уже на 027. Прорвёмся… Подумал я, и прямо в одежде упал на кровать. Усталость была настолько огромной, что я уже не мог ждать.

Сны сменяли один другой, но снилось мне в основном то, что показал Мирааль. Гигантские демоны, размером с небоскрёбы, с перепончатыми крыльями, закрывавшими всё небо. Мирааль звал их Древними Стражами. Снились ангельские миры и их сверхтехнологичные оружия, способные уничтожать звёзды. Снились армии, растянувшиеся на сотни миров. Я видел род чёрных драконов, погибших в Первой Великой Войне. Падение Наргваля, владыки чёрных драконов, лично убитого Тиэлем. Теперь его звали уже не Тиэль, а Аттанхейм. Одно из трёх имён, которыми звали этого уникального безумного парня. Причём третье, даже под страхом смерти, никто не решался произносить.

Когда мои сны начали повторять виденное про Тиэля, началось форменное безумие. Он был невероятно могущественным, но ещё больше в глаза бросалось его умение. Древний Бог был слишком хорош во владении мечом. Казалось, что он знает про оружие всё и способен убивать миллиардом способов.

Но одна из его атак была особенно впечатляющей. Когда Тиэль оказался в окружении миллиардов врагов, он со всего размаху вонзил свой меч в землю, погрузив его на треть. И, в тот же момент, всюду и везде, в каждом кусочке земли, а точнее из-под каждого кусочка земли, вырвалась копия его клинка. И это была не просто копия — она воплощала всё его совершенство во владение мечом, всю его неотразимую точность, и великолепные навыки мечника. Вырвавшиеся из-под земли клинки метили врагам точно в сердца и не важно, где находился враг — рядом с Тиэлем, или в сотнях и тысячах километрах от него. На земле, или в воздухе. Не важно, каким большим или малым был противник. Конец оказывался всегда одинаковым — противника ждало точное попадание в сердце именно таким клинком, который непременно достанет и убьет его.

После этой атаки Тиэль просто замер. Три тысячи миров разом оказались опустошены. Все бесчисленные армии ангелов и демонов, объединившихся против Древнего Бога были уничтожены.

Я смотрел на Тиэля, но сон не развивался. Он замер, будто застыв. Но это была иллюзия… Я вдруг понял, что в действительности замер один лишь Тиэль. Остальной же мир продолжал своё движение. В одночасье раздался шум бесконечных рек полившейся крови.

— Почему ты не двигаешься? — неожиданно для самого себя спросил я у Тиэля. И он вздрогнул, найдя глазами меня, словно впервые увидев.

— Потому что испытываю сожаление — ответил он, спустя, казалось, вечность.

— Сожаление о содеянном?

Тиэль медленно покачал отрицательно головой.

— Я сожалею о том, чего лишился.

— Что же это?

Он взглянул на меня, потом обвёл глазами поле недавнего боя. Сделав глубокий вздох, Древний Бог присел на появившийся из-под земли чёрный железный трон. Мне казалось, что я уже никогда не получу ответа на свой вопрос, но Тиэль заговорил вновь:

— Я лишился радости битвы. Это сражение было последним и самым лучшим, но оно действительно последнее. Мне уже никогда не превзойти этого боя, не повторить этих эмоций. Радость боя угасла во мне, и я знал, что этот бой будет последним.

— Неужели ты больше совсем никогда не испытаешь радости?

— Посмотри на моё тело.