Вот первый танк, вполне современная для этого времени «тройка», начал поворачивать… Ему Хинштейн практически в упор и влепил в борт снаряд, после чего хладнокровно принялся доворачивать орудие на идущий следом Pz-II. Там не сразу сообразили, от чего вдруг остановилась головная машина, а та вспыхнула примерно в тот же миг, когда аккурат в центр лобового листа «двойки» угодила пятидесятисемимиллиметровая дура. Взорвался снаряд, уже пройдя танк практически насквозь, да так, что двигатель немца вылетел далеко за корму, но это экипаж Т-34 уже не интересовало – целей было слишком много, и их надо было жечь, пока фрицы не опомнились. Выстрел – промах, видно было, как снаряд огненной искрой прошел мимо цели и угодил в грузовик где-то в центре колонны. Еще выстрел – и еще одна «двойка» разлетается, как стакан, по которому дали кувалдой. Следующий немец пытается развернуться, получает снаряд в борт – и замирает, качественно закупорив дорогу, но при этом и наглухо перекрывая сектор обстрела.
– Серега, вперед!
Кто это крикнул, Хромов не понял, внутренняя связь на «тридцатьчетверке» была поганая, и если смысл приказа сквозь треск помех распознать было еще можно, то голос – никак. Впрочем, не все ли равно – маневр был продуман и даже отрепетирован еще ночью, и танк попер вдоль дороги уже натоптанной колеей, заходя противнику во фланг. Кто-то из немцев попытался съехать с дороги, но тут же завяз – там, где широкие гусеницы и большой клиренс позволяли Т-34 чувствовать себя достаточно уверенно, «тройка» попросту не могла сдвинуться с места. Единственное, чего добились немцы, это обнаружили, кто их убивает. Только вот ответить… Ну, они честно старались, но когда твой танк зарылся носом в землю под углом навскидку градусов тридцать, произвести выстрел хотя бы «куда-то в сторону цели» достаточно проблематично.
Не обращая внимания на упершуюся в попытке развернуть башню стволом орудия в землю «тройку», Сергей вывел-таки свой танк на оперативный простор и тут же увидел нечто, больше всего напоминающее локальный апокалипсис. Свою задачу экипаж «тридцатьчетверки», откровенно говоря, уже выполнил, закупорив дорогу, как бутылку пробкой, и теперь пришла очередь стоящих в засаде артиллеристов. Выстрел танкового орудия послужил сигналом, и они начали свою партию. А так как особого мастерства от наводчиков на такой дистанции не требовалось, то и сработать получилось если не на отлично, то уж не менее чем на твердую четверку.
Отличительная черта малокалиберной зенитки – скорострельность. Именно поэтому они страшны не только самолетам. Не зря же пройдет всего четверть века, и по наземным целям такие орудия будут работать даже чаще, чем по воздушным. Сейчас по скопившейся на дороге технике прошлась коса из стали и взрывчатки. Семь горящих танков, вскрытый будто консервная банка бронетранспортер (второй удачно нырнул за корпус горящей «тройки», откуда не мог ответить, но и его пока не доставали), все грузовики… Пехота, такое впечатление, даже выбраться не успела. Еще четыре танка пытались нащупать артиллеристов из своих орудий, но получалось как-то не очень – и из-за дыма, и из-за подбитых, капитально перекрывающих секторы обстрела танков. Последние два танка остались за поворотом, в мертвой зоне и для артиллеристов, и для «тридцатьчетверки», но на помощь горящей колонне не спешили. Зато горело там что-то знатно, и Сергей успел еще подумать, что спешно выдвинутые туда бойцы сработали, как надо. А потом над головой вновь ухнуло орудие, и очередной немецкий танк смачно рванул – видимо, сдетонировал боезапас.
Надо сказать, немцы еще пытались сопротивляться, а стреляли они неплохо. В башню Т-34 почти сразу угодил снаряд, наполнив пространство внутри оглушительным звоном. Ощущение было, словно в колоколе сидишь. Однако броня выдержала, Хинштейн визгливо матюгнулся и спалил осмелившегося достать их наглеца, снова затрещали зенитки… и все кончилось.
Разгром был полный. Бронетранспортер, экипаж которого предпочел не рыпаться, когда на него в упор глянуло танковое орудие, да десяток «зольдатенов», скинувших каски и отчаянно, словно боясь, что их не разглядят, тянущих руки к небу. Ах, да, еще свирепо ворочающий башней с забитым песком орудием застрявший танк. И, в принципе, все. Среди этой жизнеутверждающей картины гордо прохаживались советские бойцы. Поводов для гордости, кстати, хватало: не потеряв ни одного человека, двое легкораненых не в счет, они уничтожили мощную механизированную группу. Немцы такими, случалось, батальоны, а то и полки в бегство обращали, сейчас же неполные сорок человек при совсем не запредельном количестве артиллерии и при единственном танке разгромили их, можно сказать, походя.
Особенно довольным выглядел Громов – этот, конечно, был вне конкуренции. С тремя бойцами два танка сжег – замаскировался в листве деревьев и оттуда, сверху, забросал немцев бутылками с бензином. Этого добра Сергей, памятуя слышанные и читаные истории, заготовил с запасом. Правда, пришлось у беженцев тару реквизировать. Ух, как они выли и ругались! Горе горем, а когда у крестьян отбирают что-то свое, реагируют они именно так. Хорошо еще, не знали в тот момент, что их оставляют, – честь сообщить об этом Сергей великодушно (и благоразумно) доверил Мартынову. А бутылки пригодились, и немецкие танки полыхали так жарко, что у забросивших их на головы немцам бойцов вполне серьезно возникали опасения: не сгореть бы.
– Что с этими делать будем, старшой? – Громов, хрустя немецкой галетой, кивнул головой в сторону застрявшего танка. Поймал взгляд не успевшего позавтракать командира. – Будешь?
– Буду, – Сергей взял пару галет, откусил от одной половину, смачно захрустел ею. Не шедевр кулинарии, но с голодухи очень и очень ничего. Бойцы уже шарили вокруг, собирая трофейное оружие, ну и вообще все, что под руку попадало. Мародерство, конечно, ну да почему бы и нет? В конце концов, мертвецам галеты уже без надобности. – А с этими… Думаю, не стоит сиськи мять. Зови Платова, разговаривать будем.
Их штатный переводчик со свежей повязкой на запястье – осколком снаряда зацепило, сорвав кожу, больше крови, чем реального вреда – появился сразу же. Выслушал, что надо сказать, и тут же перевел, благо сложностей не наблюдалось. Всего-то предложение немцам сдаться, а не то их обольют бензином и сожгут, как крыс. В доказательство кинули на башню одну бутылку без фитиля. Этого хватило – острый терпкий запах горючки, закапавшей в танк через смотровую щель, моментально убедил немцев в том, что шутки кончились, не начавшись. Еще минута, и хмурые танкисты присоединились к своим пехотным товарищам, после чего русские принялись шустро цеплять трофей прочным стальным тросом, дабы выдернуть его на дорогу. Оставалось лишь наскоро допросить пленных, узнать, что больше с этого направления ждать неприятностей не стоит, ну и отправить их всех в ближайший овраг. Что поделать, возню с пленными они себе позволить не могли, ни людей, ни времени, а оставлять их здесь – конец даже намека на секретность. Так что, как говорят американцы, ничего личного, господа, просто бизнес.
Еще раз осмотрев колонну с целью найти что-нибудь полезное, они остались немного разочарованы. Во-первых, подавляющее большинство техники выгорело, а во-вторых, тут, похоже, изначально нечего было взять. Единственно, познавательная вышла прогулка, лишний раз убеждающая, что посылать вслед за оборзевшими вконец русскими с той стороны просто нечего. Если уж собрали с бору по сосенке все, что могло перемещаться, то, конечно, нечего. Три Pz-III, судя по всему, оказавшиеся под рукой из-за ремонта. А как иначе? Место для современной техники на фронте, а не в тылу, да и на трофейной машине следы сварки даже не зачищены. «Единицы», «двойки», «чехи»… Самыми интересными оказались две машины. Одна архаичная, с маленькой башенкой и тонким коротким орудийным стволом, уверенно опознанная следящим за новинками Громовым как французская. Ну, тут ничего удивительного, Сергей и раньше читал, что такого барахла немцы в качестве трофеев взяли немало и использовали на Восточном фронте частенько. А вот второй…
Больше всего этот танк напоминал БТ, только заметно шире, несколько длиннее и с большой, рубленой формы башней. А вот подвеска практически один в один, это поднаторевший за последнее время в антикварной технике Сергей определил моментально. Еще он помнил, что подвеска Кристи немцами вроде бы не использовалась, да и вообще нигде, кроме СССР, особо не прижилась. В свете данного обстоятельства танк его заинтересовал, и он, несмотря на то, что внутри корпуса воняло горелой кожей, краской и человечиной, да и грязно от копоти было зверски, не поленился залезть внутрь.
Надписи, которые удалось прочитать, были на английском. Вот так. А ведь раньше Хромов слышал только о трофейных «Матильдах», использовавшихся немцами. Остальные, как его современники, так и местные, тоже пребывали в легком недоумении. Выходит, то ли немцам поставляли оружие американцы, то ли не все об английских трофеях он знал[23]. Впрочем, плевать.
А потом началась гонка. Больше всего Сергея беспокоило, чтобы хватило бензина – пополнить запасы было попросту негде, а потому требовалось кровь из носу догнать ушедшего далеко вперед Мартынова. Будь с ним только его танк, проблемы бы не возникло, но запас хода «тройки» куда меньше. Они, конечно, слили бензин из всех машин, которые не успели сгореть, но на сколько этого хватит – даже гадать не хотелось.
До места, где Мартынов поймал-таки немцев в огневой мешок, хватило. Битва, судя по открывшейся картине, получилась масштабная, даже, можно сказать, эпическая. Гордиться можно – одних только танков немецких пожгли штук тридцать. Качественно сожгли, чтоб не восстановить было. Это сколько ж их на фронт не попало и не попадет уже теперь. Но и сами потеряли изрядно. Вон и БТ сгоревшие, и «тройка» с красными звездами в канаву завалилась, и много чего еще битого-ломаного. В общем, потрепали Мартынова изрядно. Тем не менее, он победил и продолжил движение. И, спасибо ему, оставил четверых бойцов, опознавших «тридцатьчетверку» Сергея и выскочивших на дорогу.
С проводниками (они, правда, смогли указать лишь общее направление, но и этого хватило) догнать основные силы можно было рассчитывать без особых проблем. Да и чего там догонять – Мартынов особенно далеко уезжать не стремился. Вместо этого он выбрал новую цель для удара, и логика в его действиях присутствовала железобетонная.
Небезосновательно рассудив, что быстро и качественно его прищучить немцы могут только с помощью авиации, полковник решил это безобразие срочно пресечь. Точно так же он рассудил, что вряд ли здесь будет куча аэродромов, скорее всего, один, и не слишком далеко. Так, в принципе, и получилось – жалкие полсотни километров. Немногочисленные пленные о нем поведали, не особенно и запираясь. Понимали, гады, что вазелин требуется еще заслужить. И заслужили ведь – в отличие от циника Хромова, Мартынов приказал загрузить их в один из грузовиков, благо свободного места хватало, а сейчас еще потеряли шестнадцать человек только убитыми.
И вновь исчезает дорога под гусеницами танков. «Тридцатьчетверка» резво пылит по быстро редеющему лесу, и вот он наконец заканчивается. Дальше степь, деревьев лишь редкие островки, да и тех все меньше и меньше. Здесь дорога ровнее, можно гнать с чувством, но – увы, равняться приходится по самому медленному. А «тройка» хоть и идет куда плавней советской машины, однако для нее тридцать пять километров в час – потолок. Игнатьев, сидящий за рычагами, вообще больше тридцати давать не рискует. И в результате о том, что Т-34, в теории, может лететь больше полтинника, приходится забыть.
Мартынова они заметили издали. Не его даже, а огромный столб дыма, поднимающийся впереди. Дальше простая логическая цепочка: где дым – там пожар, и те, кто его устроил, тоже. А кто может так отличиться в этих местах? Ну конечно, товарищ полковник.