Время, наполненное золотым покоем, текло размеренно и неостановимо.
Катон, котон.
Покачиваясь в кресле, я ласково погладил каштановые волосы девушки. Хотя она уже спала, на лице ее появилась легкая улыбка.
Компания огоньков танцевала на лужайке перед домом. Тушеное мясо медленно, звучно кипело на кухне. Я хотел, чтобы этот ласковый мир в нашем маленьком домике в лесной глуши длился вечно. Но знал, что это несбыточное желание.
Катон, котон.
Кресло продолжало стучать, и с каждым стуком песчинки одна за другой падали на дно песочных часов.
Я попытался прижать девушку к груди сильнее, словно сопротивляясь судьбе.
Но мои руки обняли лишь воздух.
В изумлении я распахнул глаза. От ее тела, лишь секунду назад прижимавшегося к моему, не осталось и следа. Я встал с кресла и огляделся.
Подобно занавесу, опускающемуся над сценой, закатное небо становилось все темнее. Наползающая мгла начала красить в непроглядно черный цвет лес.
Я стоял, выпрямившись под ледяным зимним ветром, и звал ее по имени.
Но никто не откликался. Ни на лужайке перед домом, где плясали огоньки, ни в кухне – нигде не видно было ее силуэта.
Не успел я осознать происходящее, как весь дом оказался окружен тьмой. Мебель и стены дома стали распадаться и исчезать, словно сделанные из бумаги. Лишь я да кресло-качалка остались посреди темноты. В кресле никто уже не сидел, но оно по-прежнему продолжало раскачиваться как ни в чем не бывало.
Катон, котон.
Катон, котон.
Я зажмурил глаза, заткнул уши и, собрав все свои силы, позвал ее по имени.
Мои глаза распахнулись под звонкий, громкий голос. Я уже не знал, кричал ли я только во сне или же на самом деле ее звал.
Лежа в постели, я закрыл глаза в надежде вернуться к началу сна. Но вскоре сдался и вновь открыл глаза.
Вместо белых панелей больничных стен моему взгляду открылись деревянные щиты. Лежал я на мягком матрасе, застланном простыней, а не на чем-то гелевом.
Это моя – Кадзуто Киригаи – комната в реальном мире.