— Понимаю тебя. Я бы тоже злился, если бы со мной так поступили. Но и ты пойми — тут Зона, каждый выживает как может.
— Ага, — кивнул Антон, — только я не злюсь. Ты для меня как насекомое. Ползаешь, кровь сосёшь, иногда кусаешь. Так бы все и тянулось, да вот незадача — не того ты укусил. Вот тебя и смахнули на обочину, раздавить могут в любой момент. Теперь-то мне понятно, что не случайно Мякиш тебя одолел — твоя насекомая сущность просто требовала, чтобы пришёл человек и навёл порядок. Поэтому я не злюсь. Глупо злиться на прихлопнутого тапком таракана.
— Следи за языком, щенок, — с угрозой в голосе произнёс Филин. — Я людям и за меньшее дырки в голове делал.
Антон, не сводя с бандита глаз, попил воды, убрал фляжку и присел к дереву в стороне от пленника.
Филин пытался ещё что-то ему говорить, но молодой человек игнорировал его реплики и думал о своём.
Он думал о Марине. Как она там сейчас? Что делает? Думает ли о нем? Ведь он, кроме сумбурной записки на столе, ничего не оставил. СИМ-карту вынул из КПК, как только сел в поезд, чтобы не было соблазна позвонить или ответить на вызов. Иначе начались бы вопросы, выяснения: что, где, куда, зачем и совсем ли он сошёл с ума или только частично? Лучше так. Родителям он отправил сообщение, что уехал отдыхать; другу и помощнику Олегу объяснил все в записке, а Марине… Пусть немного поволнуется! А если не будет… что же, значит… Антон вдруг поймал себя на мысли, что уже не испытывает былого трепета, когда думает о Марине. Видимо, переживания последних дней притупили чувства. А может, не притупили, а начали ломать что-то ложное, то, чего на самом деле не было в действительности? Что, если все его чувства — это больной сон, и проснувшись однажды, он равнодушно подумает о Марине как о чем-то далёком, не имеющем никакого значения. От этой мысли Антону стало страшно и очень больно. Нет, все не так! Его чувства к Марине — самые настоящие! Это они погнали преуспевающего молодого бизнесмена в жуткую Зону и заставили ежедневно рисковать жизнью. Разве могли ложные чувства заставить его сделать все это?!
— Тебе что, нравится быть прихвостнем у этих двух козлов?
Громкий голос Филина выдернул молодого человека из горьких размышлений, и он был даже отчасти благодарен неугомонной и навязчивой энергии бандита.
— Ты же смелый парень, я видел, как ты держался. Остальные дрожали от страха, но не ты! Почему бы тебе не стать моим партнёром? Здесь, в Зоне, можно состояние заработать в разы быстрее, чем за Периметром! Через год ты сможешь купить себе особняк где-нибудь за границей, разъезжать на шикарной тачке, кутить в модных клубах. Что ещё надо парню твоего возраста? А даже если и надо, ты сможешь себе это позволить! Я не говорю, чтобы ты работал на меня. Нет! Ты и один справишься! Я могу помочь советом, свести с нужными людьми. Не за так, конечно, за процент. Буду просто получать свою долю как партнёр…
— Знаешь что? — поморщился Антон. — Ты лучше заткнись. У меня нет желания ни слушать тебя, ни говорить с тобой. Я видел, как Леонид верёвки затягивал, могу немного потуже сделать, хочешь?
— Не будь идиотом! С этими двумя безумцами ты просто сгинешь без следа. Мамка-то есть? Заплачет мамка, ох заплачет, когда узнает, как ты помер! Не жалко мамку-то? И ради кого? Ну подумай сам, Зона тебя забери! Один втемяшил себе в голову, что у меня какой-то артефакт, о котором я даже не слышал никогда, не говоря о том, чтобы в руках держать. Второй — психованный шпион, возомнивший себя мессией. А я тебе реальную жизнь предлагаю.
Антон поднялся и повторил:
— Не закроешь рот — затяну петлю.
— Ладно, ладно. — Филин сделал вид, что сдаётся, лишь добавил напоследок: — Подумай пока, время ещё есть. — После чего замолчал.
Вздохнув, молодой человек сел, прислонился спиной к стволу и хмуро уставился в землю. Его мысли снова вернулись к Марине.
В голове всплыли слова Кремня об искусственной любви. Антон знал, что в чем-то сталкер прав. Но не совсем. Ведь он-то продолжит любить Марину по-настоящему, а если и её любовь ничем не будет отличаться от обычной, то какая разница?
Но разница была, и Антон прекрасно это понимал. Не понимал он только, что ему теперь делать.
Время в ожидании всегда течёт медленнее, чем обычно. А когда нечем себя занять, то чудится, будто оно и вовсе остановилось. Ожидание следовало бы записать в разряд самых мучительных пыток.
Среди деревьев сумерки сгущались быстрее, чем на открытом пространстве, и Антону стало казаться, что уже наступила ночь, но на самом деле он просто подсознательно торопил время.
Вскоре его глаза стали закрываться. Он начал клевать носом. Потом вздрогнул, очнувшись, и с тревогой бросил взгляд на пленника. Филин дремал, положив руки на колени. Успокоившись, молодой человек протёр глаза, потянулся и попытался сосредоточиться.