Эх… — охватила та его в поясе, — дождит уже кучу времени. И я даже этот дождь полюбила. В дожде легче незаметно пробежать, легче спрятаться, легче… — подыскивала она слова, — легче быть только вдвоем.

Жилище Михала изменилось, только сам он понятия не имел, каким образом. Ему хорошо была известна жалкая судьба коллег, к которым девушки въехали на постоянно или жили время от времени. Как правило, сценарий был одинаковый. Начиналось все с ванной. Со стиральной машины исчезала клозетная литература, стирка собиралась в одной куче или, что гораздо хуже, попадала в приобретенную за совместные средства корзину. Темная линия на высоте двух третьих ванны исчезала, вместо нее появлялись стаканчики для зубных щеток, кремы для тела, жидкое мыло, питательные маски и ваточки на палочках. На окнах располагались цветы, а на стенках — фотографии кошечек и ангелочков; куча книг из-под кровати перебиралась на полки. Ели теперь за столом, а не перед компом, курили исключительно на лестничной клетке, а выпивали раз в неделю. Михал ужасно опасался такого. Но здесь перемены были другое.

Сделалось, ну да, как-то светлее, просторнее и чище, хотя из компьютера никуда не исчезли игры и порнушка, а диски — как и раньше — лежали в беспорядочных кучках. Ничего не изменилось, повторял Михал, а когда Малгося выходила, минутку глядел в окно, а потом отправлялся спать. Просыпался он среди ночи и начинал искать ее следы. Парень представить себе не мог, что принесет будущее, хотел лишь только того, чтобы Малгося его ожидала, неважно — откуда бы он не возвращался, чтобы ее ладони погасили его распаленную голову, чтобы он мог рассказать, какие смешные вещи с ним случились. Еще он размышлял о местах, в которых жил, о длинной спальне в детском доме, о ландшафтном домике в Германии, о первой съемной комнате, о полученной им квартире, и, самое главное, до него доходило, что никогда раньше не был он у себя; дом — это не книжки, не стенки, не панели микрорайона. Дом — это всегда женщина, и у него всегда имеются сиськи.

Томаш был из не тех, кто задумывается перед тем, как дать кому-нибудь в рожу, а если будет нужно, он возьмет ружье и отправится на войну, но подобные ситуации пока что перерастали его. Много раз собирался он серьезно поговорить с дочкой — забывая о том, чем закончилась последняя беседа — так что смелости ему никогда не хватало. Это какой-то кошмар. Она приходила в третьем часу ночи (не хватало еще, чтобы она и спала у него), напыщенная как не знаю кто, с размазанной косметикой. Наверняка, она еще и выпивала, в связи с чем он тоже все чаще начал прикладываться к бутылке. Томаш глядел на то, как эта парочка, прижавшись друг к другу, идет через дождь, и вспоминал все фильмы о нехороших родителях, общность мыслей с которыми он сейчас воспринимал: конечно, этого пацана можно было бы напугать или побить. Но все, на что он решился, это отослать к Малгосе ее мать.

Анна беседовала с дочкой целый час и вернулась довольная.

— Все хорошо.

— Что, они порвали друг с другом?

— Нет, — рассмеялась та, — я же говорю тебе, что все хорошо.

Томаш Бенер еще глубже втиснулся в кресло, прищурил глаза, покачал головой в знак того, что понимает, но при этом же надул губы в знак того, что с ситуацией не согласен.

— Я же видела, как дергается Малгося, — Анна присела на изгибе подлокотника кресла, — эти последние пару лет. А теперь она успокоилась. Через пару недель у нее аттестат зрелости. Быть может, — вздохнула она, — и нет смысла что-либо комбинировать? Вот сам погляди. Для тебя и так плохо, и так нехорошо.

— Тут дело не в том, — буркнул ее муж, сжимая и разжимая кулаки. Сейчас Анна видела в нем пацана, которому мать отказывает в покупке очередной игрушки. — Дело в этом маменькином сынке.

— Маменькином сынке… — повторила Анна. — А что с ним не так?

— Лентяй и наркоман.

— Наркоман…

— Ясное дело, — опер ее муж губы, — я по глазам увидел. И только не говори мне, что бывают недостатки и хуже. Потому что имеются и такие.

— Ты думаешь, она с ним…

— Спит, — тоном упрека заявил ее муж. — Естественно, спит. Это меня тоже беспокоит.

— Тоже принимает наркотики.

— Ох, — Томаш пожал плечами, — понятное дело, принимает, все дети сейчас чего-нибудь да принимают. Могу поспорить, что Малгося принимала эту дрянь и раньше, и вся штука в том, что теперь у нее для этого имеется партнер. Но это еще не проблема, ты же сама видишь, — он сглотнул слюну, нашел ладонь жены, — дети в этом возрасте творят разные вещи. Все пьют и покуривают, колются и глотают колеса, но ведь не все становятся алкоголиками и наркоманами. Туг дело в…

Он резко поднялся с места.