Для начала его необходимо раздеть. Она начала с необычной шляпы, которая, в отличие от головных уборов топаа, была сделана не из травы, а из шкуры неизвестного зверя. Робко стянув ее, она вскрикнула от удивления. Голова чужестранца горела! Марими нахмурилась. Но почему же огонь на его волосах не сжег скальп? Она наклонилась ближе. Потом осторожно потрогала кудри цвета заката. Он заплыл слишком далеко на своем корабле и головой достал до солнца — по-другому не объяснишь. Странные пламенеющие волоски были совсем короткими, срезанными почти до черепа, в то время как на подбородке и верхней губе у него росли длинные и вьющиеся волосы. Волосы у всех мужчин топаа были длинными, и они не имели никакой растительности на лице.
Марими окинула взглядом слои шкур, покрывавших его тело с шеи до ног, оставляя незащищенными лишь руки и лицо. Она понятия не имела, что сейчас под ними обнаружит. Мужчины ее племени не носили ничего кроме веревки на поясе, на которую вешали пищу и небольшие инструменты. Был ли незнакомец таким же под своими шкурами?
Марими не знала, что у этих шкур есть названия, и она сейчас стягивает лучшие европейские ткани, призванные свидетельствовать о знатности и богатстве владельца. На нем был черный бархатный жакет на подкладке без рукавов и белая льняная рубашка; поверх жакета — подпоясанный камзол из красной парчи, спускавшийся до колен складчатой юбкой, через которую выступал гульфик из красного бархата. Белые чулки были подвязаны у колен, бриджи с толстой подкладкой сшиты из черного бархата. Его широкополую с низкой тульей шляпу из черного бархата, которую она отложила в сторону, украшала отделка из меха и жемчуга. Рукава рубашки с гофрированным воротником заканчивались манжетами у запястий. Наконец, сняв с его ступней странные обмотки, она увидела, что подошвы у чужеземца мягкие и без мозолей, такие же, как и руки мягкие и гладкие, словно у ребенка, хотя он был уже взрослым мужчиной.
Когда никаких шкур на нем больше не осталось, она заметила огненные волосы у него на лобке. Как солнце могло добраться туда? Кожа у него была мягкой и бледной, и белой, будто пена на волнах утреннего прилива. И потом она увидела покраснения на ногах, руках и вокруг шеи. Марими сразу поняла, какая болезнь поразила его.
Но сначала она полила водой на его потрескавшиеся губы, сильной рукой поддерживая его за плечи. Когда он смог сделать пару глотков, не откашливаясь, она уложила его и достала свой набор для излечения болезней: кузовок из камыша, в котором лежали небольшой пестик и ступка из прозрачного хрусталя, кремневые ножи, огниво и разнообразные целебные талисманы. Она вынула камень, считавшийся живым, потому что его сперва обработали травами, содержавшими огромную жизненную силу, потом обмакнули в кровь колибри и жир угря, а затем обернули белыми пушистыми перьями. Она водрузила его на лоб незнакомцу. Потом положила ему на грудь ожерелье из костей сокола и орла. Марими обратила внимание, что на нем уже надеты бусы из сверкающего желтого вещества почти под цвет волос, а на бусах висит амулет, похожий на две связанные крест-накрест палки, и еще она смогла различить на них крохотную фигурку человека.
Подойдя к одной из своих корзин, она зачерпнула из нее горсть высушенных проросших побегов. Бросив побеги в горячую воду, она подождала, пока настой остынет, и протерла им покрасневшую кожу чужака. На короткое мгновение он очнулся, бормоча в бреду «Оспа, оспа!» и пытаясь оттолкнуть ее. Чтобы вылечить синяки, покрывающие его тело после болтания в море на доске, она кинула в кипяток листья и ветки смородины, приготовив из них влажные припарки. Потом заварила травяной чай и дала ему в качестве бодрящего средства.
Марими была очарована его линией волос. Они шли не прямо через лоб, как у нее, а росли назад, расходясь в форме наконечника стрелы, что напомнило ей орла. Огненно-золотые брови придавали чужаку еще больше сходства с орлом, но, когда случайно его первая пара глаз распахнулась в бреду, Марими увидела вовсе не птичьи глаза. Мать Луна, они были цвета неба! Неужели он так долго смотрел на небеса, что они остались вместе с ним навсегда?
Однако она не стала прикасаться ко второй паре глаз, потому что побоялась нарушить неизвестное ей табу.
Временами у него появлялись силы, он мог принимать пишу, и Марими кормила его полезной кашей из желудей и мясом кролика. Чужак смотрел на нее затуманенными глазами: он так долго пробыл в море без еды и воды, что его чувства еще не восстановились. Но она могла кормить его и поить, и омывать пораженные конечности прохладным травяным настоем, пока наконец ему не стало лучше — дыхание его выровнялось, и она поняла, что он выздоравливает.
Очнувшись, первым делом он увидел пару округлых смуглых грудей.
— Разрази меня гром! — воскликнул он. Потом посмотрел на себя и увидел, что тоже нагишом. — Матерь Божья! — прогремел он, вскочил на ноги, и внезапно все вокруг него поплыло.
Когда обморок миновал и мысли его прояснились, он взглянул на бронзовую девушку, сидевшую в центре хижины с корзиной листьев на коленях. На ней была лишь юбка из травы. Она испуганно смотрела на него.
— Где моя одежда? — закричал он, схватив корзину и прикрывшись ею ниже талии. — Где моя команда? — Потом он замер. — Но, постой. Я же умирал. — Он осмотрел свои руки и ноги, где остались последние следы сыпи. — Оспа прошла? И я жив?
К его удивлению, девушка захихикала. Прикрывая рот ладонью, она задорно смеялась, что рассердило его еще больше.
— Что с тобой такое? Ты слабоумная? И где, во имя всех святых и ангелов, я нахожусь?
Он прошагал к выходу из хижины и выглянул в кисельный рассвет, где струйки тумана змеились по земле, а воздух был наполнен соленым ароматом моря. Сквозь дымку он увидел другие круглые хижины, похожие на ту, в которой он стоял, и людей, занятых приготовлением пищи на кострах.
Ощутив похлопывание по плечу, он обернулся и оказался лицом к лицу с девушкой. Тысяча чертей, вот это рост! Но она уже не хихикала. Вместо этого она тут и там коснулась его рук, словно бабочка крыльями задела. И еще она лепетала на непонятном языке, что-то объясняя или по крайней мере пытаясь объяснить. Жестикулировала. Изображала, как толчет что-то, кипятит и выливает на его тело.
— Что ты говоришь, девчонка? Ты умеешь лечить оспу? — Он сдвинул огненные брови. — Ведь меня из-за нее выбросили за борт. Когда у меня обнаружили болезнь, капитан с командой решили, что я заразен и погублю их всех. Понимаешь, я хроникер, путешествовал с Кабрильо. Я заболел после того, как мы сошли на берег в Южном заливе. Увидев сыпь на моей коже, матросы, эти больные сифилисом сынки шлюх, выкинули меня в море рядом с одним из тех проклятых островов, где живут такие же, как ты. Никто не сжалился. Ни единая христианская душа.
Он замолчал, потирая подбородок.