— У тебя, конечно, такие высокие требования в профессии! Что в принципе и должно быть, только не каждый так свободен внутри, чтобы сказать режиссеру «нет». Ты продолжаешь оставаться в штате ТЮЗа?
— Я ушла из театра, потому что считаю нечестным ничего не играть и при этом получать зарплату. Отказываться от постановок и получать зарплату — это неправильно. Если ты находишься в штате, на тебя рассчитывают, о тебе думают, а у тебя самой другие планы. Наверное, надо сказать друг другу, что, может, мы встретимся попозже, но сейчас просто не занимать мысли уважаемых мною людей — Генриетты Яновской и Камы Гинкаса.
— Сниматься в кино оказалось для тебя более заманчивым делом.
— Понимаешь, работая над какой-то театральной ролью, ты работаешь и над собой. Роешься в себе, открываешь что-то, закрываешь, находишь какую-то лыжню, на которую надо встать. Но долго ехать по этой лыжне, как мне кажется, вредно для организма. Я вообще за недолгосрочные постановки, за бродвейский вариант: собрались, сделали спектакль, год его отыграли и расстались. Просто практика русского театра абсолютно другая: при удачном стечении обстоятельств актер получил роль на заре карьеры и с нею же и умер. А я не приверженец такого театра, я считаю, что, когда ты годами играешь один спектакль, уже яды начинают исходить из человека, они идут в роль и обратно. И мотиваций играть один и тот же спектакль со временем становится всё меньше.
— В этом смысле кино — совсем другое дело: встретились, поработали, расстались.
— Встретились, поработали, что-то открыли в себе и расстались, да.
— Насколько для тебя важно понравиться режиссеру и продюсеру, если ты понимаешь, что хочешь в их картине сниматься?
— Знаешь, Вадим, у меня были хорошие учителя, начиная со «Щепки», которые все-таки научили в первую очередь не пытаться кому-то другому понравиться и угодить, а нравиться прежде всего себе. Как-то странно строить свою жизнь и при этом оглядываться на чужие интересы. Угодить можно только качеством своей работы. А всё остальное к профессии не имеет никакого отношения. Я не знаю ни одного великого художника, который бы сначала пытался угодить, а потом уже писал свои произведения. Нравлюсь я кому-то как личность или нет — это вообще не имеет отношения к профессии, на экране останется только тот образ, который у меня получился.
— У тебя бывали случаи, когда ты начинала сниматься, а потом вдруг понимала, что ты и режиссер — две несовместимые стихии?
— Конечно. Но я всё равно продолжала сниматься.
Естественно, еще ни один проект я не завалила. Если происходит столкновение интересов, то мы пытаемся его разрешить путем переговоров. Но случались проекты, где мы с некоторыми режиссерами на определенном отрезке съемок уже переставали понимать друг друга. Где-то меня оставляли в покое режиссеры и…
— …давали доиграть так, как ты считала нужным?
— Да, соглашались с тем, что я была права.
— Вот эта бескомпромиссность, нежелание кому-то угодить у тебя в крови?
— Почему бескомпромиссность? Мне кажется, что все мы такие многосложные, всё зависит от ситуации. Просто слово «угодить» вообще не про меня. Кому я должна угодить? Не понимаю. Мне дают работу, и я ее делаю как профессионал. Угодить я должна только зрителю, тому, для кого я работаю, зрители должны что-то получить от моей работы. Все остальные — это цеха, такие же, как и я, мы все делаем общее дело.
— Когда на съемках фильма «Елена» ты встретилась с Андреем Звягинцевым, то сразу поняла, что это твой режиссер, человек твоей группы крови?
— С Андреем мы встретились гораздо раньше: в его картине «Изгнание» я озвучила Марию Бонневи, главную героиню, после этого он снял короткометражку «Нью-Йорк, я люблю тебя» для альманаха, где я читала закадровые стихи. Поэтому мы с ним уже были знакомы, только на площадке не встречались. Я понимала его манеру, перфекционизм Андрея. А когда встретились уже на площадке съемочной… Ну что тут сказать, прекрасный режиссер!
— Потом был «Левиафан». Внешне ты играешь очень сдержанно, но с таким накалом драматизма! Просто потрясающе… В «Левиафане» ты снялась с Володей Вдовиченковым. Вам предлагают еще играть вместе?
— Совместных предложений у нас много. Но пока особо ничего не заинтересовало. Пока это просто чьи-то попытки попользоваться нами, а вот в этом участвовать мы не хотим.
— А ты сразу чувствуешь такие нотки, да?