Моника ослепительно улыбнулась и испустила облако спор.

– Чтобы потом мне не смогли предъявить обвинение в проституции. Разве не можете вы оказаться наследником?

Итак, Ренди, скажи мне теперь, что же ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты мне отсосала, черт возьми. А чем тебе не нравятся наследники?

– Но ты не наследник?

– Я не сказал, что я наследник. По крайней мере я никогда не считал необходимым придерживаться их веры. Но там, в Шивели, где я жил раньше, я знал несколько наследников. Иногда эти парни, наследники, они могут делать добро и совсем неплохие.

– Как ты думаешь, что бы они сказали, если бы узнали, что ты собираешься заниматься сексом с молди?

Такер вздохнул.

– Они отлично все понимают – почему ты решила, что они вообще станут этим интересоваться? Знаешь что, Моника, я уже через это все прошел, и через муки вины и все такое. Я такое проделывал и такое повидал – мало кто поверит, но можно столько успеть к двадцати одному году.

Такер пристально взглянул на Монику, словно пытаясь прочитать, что у нее на уме. Наконец, приняв какое-то решение, он отвел глаза.

– Будем просто считать, что я человек со странностями и у меня есть свои запросы. Можем мы теперь начать?

– С удовольствием, – сухо отозвалась Моника.

К этому времени она уже закончила расстегивать рубашку Ренди и приступила к ремню на брюках. Прервав свое занятие, она взглянула на него еще раз. Такер был тощ и бледен, но немного мускулатуры у него имелось. Ей придется придушить его хорошенько, прежде чем она проникнет в его мозг через ноздрю и начнет манипулировать внутри его черепа.

Ренди прилег на кровать, и Моника опустилась сверху него, при этом ее тело потеряло свою форму, разжижилось и плотно облегло половые органы Ренди. В сексуальном плане соседство Ренди для нее означало не более, чем могла означать для человека работа, например, с тачкой. Моника набрала ритм, лаская и массируя, стараясь возбудить тело и определить нужный темп.

Заметив, что Такер принялся стонать и извиваться в мучительном наслаждении, Моника начала удлинять указательный палец, осторожно ползущий, словно виноградная лоза.

Палец Моники прополз вдоль тела Такера и обернулся вокруг его горла.

Чувствуя нетерпеливое желание скорее придушить Такера и приступить к делу, Моника двинулась далее и, удлинив другой палец, попыталась просунуть тот в ноздрю Такера, одновременно быстрыми волнообразными движениями массируя его гениталии. Но вместо того, чтобы оставаться лежать на спине в слепом экстазе, Такер вдруг поднялся и сел, вцепившись руками в посторонние предметы, которые пытались проникнуть в его нос и оплести шею.

– Какого черта ты делаешь в моем носу, сучка? Решила установить мне мыслительный колпачок, да?

Как ни странно, но голос у Такера был совсем не испуганный, а скорее ужасно удивленный, при том, что он уже задыхался и хрипел, и слова его было трудно разобрать.

Сжав изо всей силы шею Такера, Моника попыталась сильным движением протолкнуть щупальце вперед и вверх в ноздрю своей жертвы. Но щупальце дальше не шло! Моника толкала и налегала раз за разом изо всех сил, но впечатление было такое, словно череп Такера был бронирован изнутри титанопластом или чем-то подобным – щупальце Моники не могло проникнуть внутрь!