Внезапно отдаленный удар грома заставляет меня поднять голову. Как дикий зверь, я напрягаю все органы чувств и прислушиваюсь к степи. Замечаю, что ветер переменился. Гроза возвращается? Да, она возвращается. «Ладно, надо идти», – говорю я сама себе вслух. Звук моего голоса придает мне силы.

Хорошо знакомыми движениями запихиваю вещи в тележку и надеваю куртку Gore-Tex прямо поверх мокрой одежды. Когда все сложено, решаю отправиться на поиски пропавшей печки и моего единственного котелка. Я кричу от радости: через пятьсот метров нахожу и то и другое под одним из редких степных кустиков. Мне повезло: ничего не сломано и не потеряно.

Тем временем опять начинается дождь. Я понимаю, что внезапно наступила ночь, по крайней мере у меня создалось такое впечатление. Вооружившись налобным фонариком, быстро иду вдоль тропы, чтобы найти какое-то убежище. Изо всех сил толкаю перед собой тележку и согреваюсь благодаря движению. Гром раздается ближе. Мысли проносятся в голове. Сегодня я не смогу разбить палатку, поэтому мне придется идти всю ночь, даже в грозу, идти до самого рассвета, если будет нужно. Но мне придется остановиться, если опять ударит молния!

Примерно через час в свете моего фонаря возникает юрта в окружении десятков светящихся глаз. Тут же направляюсь туда. Когда до нее остается метров двадцать, я кричу, чтобы уведомить кочевников, которые там живут, о своем появлении. Безумно лает пес, которого я не вижу. Представляю себе, что он готовится к нападению. Овцы вторят лаю какофонией блеяния. Они ошалели и обезумели от грозы. Внезапно в моем поле зрения возникает человеческий силуэт, который присматривается ко мне. Я не вижу лица. Человек кричит на собаку, и она, к моему удивлению, замолкает. Это женщина. Она приближается. Она неспокойна, я чувствую, как она нервничает. Женщина останавливается на некотором расстоянии, а я жестами объясняю, что со мной произошло. Через пару секунд размышлений она жестом приглашает меня внутрь. Я благодарю ее столько раз, что она подсовывает мне под нос чашку чая, чтобы я замолчала. Здесь я в безопасности, я это чувствую. Спасибо тебе, спасибо тебе…

В юрте спят трое детей. Оглядываясь, я обнаруживаю целый новый мир. Лошадиные недоуздки расположены в строгом порядке, все вокруг очень чисто. Кожаные пояса, готовые к использованию, также висят через равные интервалы на круглой перекладине, на которой крепится юрта. Хозяйка носит красивое традиционное платье-накидку, спадающее к полу, темно-синего цвета с красивой вышивкой черной нитью.

Она красива и стройна, ее внешность говорит о том, что родом она не отсюда, а почти наверняка с гор на западе, которые граничат с Казахстаном. Ее кожа на солнце приобрела бронзовый оттенок, местами гладкая, местами в морщинах. В уютной атмосфере при свете небольшой печки она рассказывает, почему они живут здесь. Во время гроз животные пугаются, бесследно пропадают или в них ударяет молния, если рядом никого нет. Поэтому так важно быть вместе с ними и петь им песни о солнце и голубом небе. «Это успокаивает животных и приободряет их». Я в доме настоящих кочевников! Какая невероятная удача.

Она подтверждает мои предположения: ее муж сейчас находится со стадом. Потом она некоторое время проводит в молчании. Совершенно ясно, что она волнуется.

Гораздо позже я узнала, что в такие летние грозы нередко бывают несчастные случаи и многие мужья, мужчины и молодые парни не возвращаются домой после ночных происшествий. Она очень часто выходит наружу и вглядывается в ночь. Я выхожу с ней. Снаружи молния играет главную роль в ночном концерте. Женщина внюхивается в непроглядный воздух так, словно это способ общения с мужем, словно она может учуять его запах, не сказав ни слова. Но на ее лице не отражается никаких эмоций. Внезапно она жестом просит меня зайти внутрь. Я смотрю на ночной спектакль: вспышки молнии возникают так часто, что их невозможно сосчитать.

Внутри мы почти ничего не слышим, кажется, что все тихо. Дети все еще спят.

Я снова поражаюсь удивительной конструкции этой цилиндрической палатки. Она опять восхищает меня, на этот раз своей прочностью.

Ночью я сплю неспокойно. Женщина остается на своем посту у огня. Печка освещает ее напряженные черты лица. На рассвете на пороге появляется измученный мужчина. Не было ни поцелуев, ни жестов, они лишь обменялись взглядами, но самое важное было выражено в этой тишине. После нескольких глотков чая женщина стала объяснять мужу, почему я здесь. Он взглянул на меня, а я воспользовалась этой возможностью, чтобы приветствовать его кивком головы. Жестом он приглашает меня присоединиться к трапезе, и я сажусь возле него у огня. В меню рис с молоком. Это единственное блюдо, которое я могу съесть (без мяса)! Я улыбаюсь и опустошаю тарелку к большому удовольствию хозяйки.

Начался день, и я прощаюсь с этой прекрасной семьей. Вместе со своей тележкой прокладываю себе путь через овечье стадо, окружившее юрту. Воздух чист и свеж. Оглядываюсь. Вся семья смотрит, как я ухожу, они улыбаются. Слова бессмысленны. Спасибо вам, спасибо… вы настоящие кочевники!

Ноги сами находят нужный ритм, степь расстилается передо мной, насколько хватает глаз, пейзаж освещает мягкий солнечный свет. Все последующие дни тоже заканчиваются грозой. Но все же с этого момента все стало иным. Каждый вечер после четырех часов вечера я начинаю исследовать горизонт в надежде найти укрытие для овец. К моему большому счастью, они иногда встречаются в складках рельефа. Это всего лишь несколько досок, наскоро сколоченных для зимы, но для меня это настоящее убежище, которое защищает от свирепых гроз.

И вот однажды на горизонте появляется небольшой город Хархорин, расположенный у подножия гор. Порадовавшись тому, что нашла его, я начинаю опасаться встречи с моими сородичами – людьми.

Я знаю, что передо мной еще одна пыльная дыра, где будет трудно раздобыть еду. Я так голодна, что у меня нет выбора, мне нужно использовать Хархорин в качестве заправочной станции. Много дней я ограничивала себя лишь тарелкой риса в день, разделяя ее на две половины: утром смешивала белый рис с молотым кофе, а вечером – со щепоткой соли. Мне кажется, что мое появление в городе напоминает хорошо отрепетированный спектакль. Мне нужно будет поесть, принять душ, поспать, купить еду и уйти.

В этих основных потребностях нет ничего необычного. Не считая того, что под монгольским небом каждый этап этого процесса представляет собой настоящее испытание.