– В самом прямом. О чем я говорил, ты помнишь?

– Когда?

– Сейчас, прямо сейчас.

– Ты видишь, чем я занята?

– Прости, Ирочка, не заметил. А все же?

– Да что ты пристал? – смеясь, спросила Ира. – В постели, понятно, интересно. А ты о чем? Я не поняла.

– В постели, – повторил Андрей. – Что ж. Жизнь имеет смысл.

– Вообще, не понимаю, что ты такое говоришь.

Андрей смотрел в окно. «Какая тоска, – подумал он. – А тут десять лет весны».

– Мой отец родился в 1961 году, в апреле, через несколько дней после полета Гагарина в космос. Дед мой был шестидесятником. Отец в детстве только видел, что происходит, и то, больше со слов деда. Мне он это все после рассказывал, причем, незадолго до своей смерти. Без матери жить, похоже, не смог… не знаю. А дед застал весь расцвет. Подъем страны. Наша страна запустила первый в мире спутник, потом отправила человека в космос, потом… Я могу долго перечислять, но люди, жившие тогда, видели смысл в жизни, которая бурлила у них на глазах. Дед довольно долго наблюдал за прогрессом, который вскоре уперся в эпоху так называемого застоя. Эпоху, в которую попал отец. Но ворвались восьмидесятые с их надеждой. Ворвались и тут же уткнулись в девяностые года – года сумбура и беспредела, где не то, что прогресса не было – уничтожили все, что было прогрессом в шестидесятые. Мне было так жаль отца, когда он мне это все рассказывал. Дед также уперся в тупик и, став ненужным, доживал свои годы в депрессии, ну, или не в депрессии, а с чувством своей ненужности. Но, он успел что-то сделать! Да, наша страна далека от страны свободной, но в этой стране он мог почувствовать себя личностью, хотя бы для себя самого. А вот отец, его мне было жалко до слез. Он не успел ничего. Он только начал и… все закончилось. Такое впечатление, что всех накрыло цунами. Умер дед. И как-то все погасло. Родителям было горько от того, что они не могут дать мне что-то большее… кроме двушки на окраине Москвы, которая досталась мне в наследство, и которую я продал, чтобы сделать первый взнос за эти модные хоромы. Да и какие это хоромы? Еще и мебель никак во вторую комнату не куплю. Все не хватает. Кредиты! Но я, я продукт совсем другой эпохи. Мы гордость двадцать первого века, когда вообще ничего нет. Одни гаджеты.

– Я новый чехол прикупила. Цени! – опомнилась Ирина, услышав слово гаджет, оторвавшись от своих ногтей, которые она, наконец, допилила.

– Изумительный чехол, – одобрительно произнес Андрей. – Мы цвет двадцать первого века. Пример для потомства.

– Что?

– Десять лет весны.

– Какой весны? Ты что-то тут так долго говорил. Я задумалась.

– О чем?

– Да так, не о чем, особенно.

«Я полгода с ней, – вдруг подумал Андрей. – Это что-то значит?»

– Я у тебя сегодня останусь.

– Оставайся.