— Большая часть человечества сочтет эту квартиру вполне подходящим жильем, — заметила я, открывая холодную воду (отчего-то мне показалось уместным выступить в защиту своего теперешнего обиталища). — Подставляй руку!

Когда струя ударила по ране, Моника зашипела и поморщилась. На тыльной стороне ее руки виднелась глубокая царапина, а вокруг все припухло.

Я еще раз повторила, что мне жаль, нисколько не покривив при этом душой. Вообще говоря, я не могла поверить, что сделала это. Бинтуя руку Моники таким же бинтом, что и Олива, я не могла отогнать воспоминание о случившемся на лестнице.

Затем я предложила ей сесть в кресло, и Моника опустилась в него медленно, как одурманенная. Она и выглядела именно так: приоткрытый рот, пустой взгляд. Про себя я назвала это передозировкой жестокой действительности.

— Мне очень жаль… — начала я.

— Хватит извиняться! — вдруг прикрикнула она. — Ты мне действуешь на нервы!

— Хочешь чего-нибудь? Воды?

— Принеси наконец ожерелье. Господи, не хватало мне еще шрама! Хорошо, что обручальное кольцо носят на левой, иначе… воображаю, как бы я его сегодня примеряла… Забирай свои деньги!

Левой рукой она достала из сумочки чек и бросила на столик.

— Сейчас.

Я вернулась на кухню и полезла в холодильник.

— Только не говори, что держишь ожерелье там! — крикнула Моника из гостиной.

— Это ничем не хуже сейфа. Взгляни!

Она неохотно выбралась из кресла, подошла и с довольно угрюмой усмешкой следила, как я открываю коробку для завтраков, как разматываю бумагу. Когда сафьяновый футляр оказался у нее в руках, Моника воскликнула: «Какой холодный!» Но при виде ожерелья все забылось. Глаза ее вспыхнули.

— Fantastique!

— Ты все еще хочешь его приобрести? Я не настаиваю, ты знаешь.

— Что за вопрос?! Я столько об этом мечтала!

— Так примерь.

— Нет времени…

— Это ненадолго. Неужели ты просто спрячешь его?