Наконец, я подошел к сосуду для демонхоста. Прям эталон принцесски, равнодушно окинул я взглядом двадцатилетнюю голубоглазую блондинку. Красивая, сучка, но как человек я с трудом удерживался от желания к чёрту свернуть нежную шейку. Инсигнией разомкнул ошейник и вытащил кляп, они были лишними, тут же отклонил направленные в меня лучи и ветер. И услышал, невнятный, захлебывающийся речитатив:

— Господин, смилуйтесь, смилуйтесь, я буду вашей покорной служанкой, только не убивайте-е-е, умоляю-у-у, — ныла сучка, не переставая пытаться взять меня под контроль, что я прервал, вымыв из нее ветер и свет до минимального объема.

— Матери, убивавшие под твоим контролем детей, понимающие, что творят, просили тебя не о том же? — риторически спросил я. — Виновна и подлежишь казни.

Сучка завыла, а я обратил книжку к ней, проскрипев на эльдарском, «объедини». Книжка выпустила цепочки, неприятно напомнив личинку ксеноса из одного фильма, и, распахнувшись, накрыла лицо и раззявленный в крике рот. И начала «вдавливать» в мычащую жертву знакомые энергии Лагинии, управившись менее чем за минуту. После чего, скрежетнув цепями по доспеху, книжонка зафиксировалась у меня на поясе, сомкнувшись. Видимо, признала «хозяйскую руку», хмыкнул я, вглядываясь в демонхоста. Последняя, дернулась увидев меня, но через секунду обмякла, очевидно почуяв знакомую энергию. И закатила глаза, видимо проверяя свое состояние и нынешнее вместилище, после чего в удивлении распахнула глаза и зачастила:

— Великий, вы спали меня, мне было так страшно и скучно. А почему вы в теле этого противного человечишки? А почему я в теле? И почему я не испытываю му. упорядоченное должно отторгать меня? И что мне делать? А могу я освободится? а покинуть тело? — протараторила Лагиния.

— Молчи и слушай, — лязгнул я. — Ты помещена в тело, прежде всех других вопросов, ответь: пребудешь ли ты со мной, продолжением моей воли, инструментом? Отринешь ли свою природу, каковой бы она ни была, ради беззаветного служения мне и моей цели, Империума Человечества? Если есть в тебе капля сомнения или нежелания — скажи и будешь освобождена, — несколько не договорил я.

— Великий, я с вами, — аж обиделась(!) суккуба. — А отринуть согласна, — закивала она. — Вот только, почему мне не плохо в теле?

— Ты уже не вполне демон по природе, и давно не демон Слаанеш, — опять пришлось сворачивать загудевшие ветра и ветер при имени четвертой в узел. — Так что материум не столь враждебен для тебя, как для демонов обычных, — на что последовал кивок с «умным видом». — Хорошо, решение тобой принято. Для тебя, с сего момента я не великий, а Инквизитор Империума Человечества, в свите которого ты пребываешь, Терентий Аулумус, — кивок. — Ты же, с сего момента Кристина Гольдшмидт, раскаивающаяся еретичка в моей свите. Детали я поведаю позже. Поняла ли ты меня?

— Да Ве… Терентий, поняла, — быстро приняла правила игры, закивав Лагния.

— Итак, первое моё тебе указание, — начал я. — поскольку пребывание тебя в теле тебе не дискомфортно, исторгни из тела, ныне тобой занимаемого, его хозяйку.

— Терентий, у меня не хватит сил…

— Хватит, — отрезал я, опробовав передачу «своей энергии» направленным лучом.

Последнее, к счастью, удалось Правда с уже знакомым итогом — тело выгнул оргазм, соски затвердели, лоно изошло влагой. И слюнку ещё, уголком рта пустила, с некоторой усмешкой мысленно отметил я. А пришедшая в себя после оргазма Лагиния уставилась на меня уже голубыми глазами влюбленной коровы. Ну, хоть так, по крайней мере пока. А то, невзирая ни на что, возбуждения и желания у меня ни сама бывшая демонетка, ни уж тем более бывшая хозяйка тела не вызывает.

— Итак, исторгни из сего тела его бывшую хозяйку, — продолжил я.

— А… обязательно? — поинтересовалась у охреневшего меня демонетка. — Ей страшно, она плачет…

Через пару секунд охренение от жалеющей (!) человека демонессы прошло и я, несколько наигранно, блеснул алым, со вкусом железа, светом. Моя энергия в демонхосте отозвалась, сама она сжалась, жалобно смотря на меня.

— Просмотри её память, — лязгнул я, а через несколько минут осведомился. — Ещё жалко?

— Немножко, — заюлила Лагиния, — я ведь…

— У этой твари, чью оболочку ты займешь, нет даже того оправдания, в моих глазах, что имеешь ты, — отрезал я.

— Какое? — тут же проявила гендерную породу Лагиния.