— Я могу, мон’ке — е-ей, — взвыла остроухая, после пинка Шека и наставительного «будь почтительна», — с-х-человек, — с шипением втягивая воздух, поправилась она.

— Отключай, — озвучил я.

— Развяжи…

— Иди к Слаанеш, подстилка древних, — изысканно перебил я ксеносиху. — Остроухая на корабле из психокости, руки ей нужны. У тебя пять секунд, — вежливо предупредил я. — После этого начну отправлять вас к вашему дитяти.

— Вс-с-сё, — через десяток секунд прошипела остроухая.

— Замечательно. Лежать здесь, ждать решения вашей участи. Любая активность судна, и ваши душонки, — побряцал я камушками и улыбнулся, — отправятся к той, что очень сильно их жаждет.

Тут же я через закрытый канал связался с Лиц и, не давая времени на ерунду, сжато передал мои мысли и прикидки.

— Судно эльдар, слегка поврежденное, но в общем — целое. Шли на сотрудничество с слаанешитами то ли только из-за камней душ, то ли понравилось. Пять живых, камни передам тебе.

— Техника и принципы работы, — тут же врубилась Лиц. — Но остроухие… Хотя, тут такой фон скверны, а потом пусть хоть что врут, умерли все. Отлично, свяжусь, с кем надо, тут же.

— Передам твоим сорориткам-милитанткам, — озвучил я, передавая девицам названное. — А дальше сама.

— Ты неправильный… точнее, СЛИШКОМ правильный Инквизитор, — послышался смешок в воксе. — Понятно, почему тебя хотят проверить.

— Ты, раз уж такая понятливая, дуй к кораблю, — принял я смену обращения. — Я сейчас буду допрашивать главу культа, а после этого он покинет нас.

— Допрашивать? Слаанешита? Может, лучше Агата с Ксиной? — полюбопытствовала Лиц.

— Не лучше, — отрезал я, обрывая вновь намечающуюся «завязь» варпа в подвывающей мерзости. — Ждать не буду.

Подхватил извращенца за ногу и, сопровождаемый воплями толпы швырнул на песок. Осмотрелся, почувствовал, что скверна «стабилизировалась», то есть была, причем в заметной концентрации без всяких алтарей.

— Доблестные талларнеане! — начал я через динамик. — Место это осквернено и без поганых сектантов! Покиньте его сколь можно быстро, ибо тут вы подвергаете опасности свою душу! И никогда не возвращайтесь сюда! — закончил я.

— Истина сияет в речах Святого Терентия! — заблажил дискантом нарисовавшийся Оракул. — Скверна сплела обитель здесь и покинуть его нужно любому, праведно верующему в Аба Мушира!

— И Истина налагает моими устами на народ Талларна беремя! — решил я ковать, пока куется. — От сего дня, от каждого племени пустыни, неусыпно и до конца времен выделяйте стражей проклятого места! И никто, кроме моих собратьев по ордену, — постучал я по символу Инквизиции, — не должен ступить на оскверненную землю. А буде встретите путника отсюда — дитя, старика, женщину или мужчину, со следующего дня от сего — поражен он скверной, и убивайте без жалости! Только про символ помните! — перестраховался я.

— По слову твоему последуем, Святой Терентий! — завывал оракул, поддержанный криками толпы. — Покинем земли сии, праведники!

И начали эти дети пустынь рассасываться. И слава всему, а то уже голова болела от их намоленности отбиваться, посетовал я. И Оракул этот — казёл, да и вообще все козлы. А мне ещё эту пакость допрашивать, вздохнул я, возвращаясь к копошащемуся в пеках и подвывающему (под взглядами гвардейцев, преисполненных омерзения) главе культа. По дороге кивнул стоящей в сторонке Лиц, нежно пнул копошащееся по обугленному боку и вопросил.