Надо решать вопрос с алтарями — очевидно, повышающие концентрацию варпа источники были таковыми. Так что я двинулся вперед, сопровождаемый мудро набранными " варпоустойчивыми " гвардейцами. Отстреливая на удивление немногочисленных еретиков, мы приближались к месту максимальной концентрации поганого варпа, и мои гвардейцы начали, очевидно, сдавать — то один, то другой, замирали, покачиваясь. И тут Шек практически прокаркал:

— Non nobis Hominis! — вторую фразу подхватил Роберт, — Sed nomini! — а окончание мои сопровождающие пели уже хором, — Tuo da gloriam!

А я несколько впечатлялся повторяемым гимном рыцарей давно забытого храма. И заодно понял смысл части «бессмысленного пафоса» этой вселенной. Во время пения вокруг гвардейцев и аколитов начали формироваться бледные, слабенькие, но явно защитные коконы. Ну, хоть Человечеству литания, а не бедолаге Импи, которого песнопения в его адрес изрядно достали, пожалуй.

Так, маршируя в такт исполняемому а капелла гимну, наш отряд добрался до первого капища. И я понял, где большая часть еретиков. На печке в несколько слоев совокуплялись, занимались бдсм-щиной и вообще всячески извращались не менее полутысячи, а то и более еретиков. Оценить их количество было нереально, да и выглядело все это на редкость погано.

— Отойти мне за спину, — бросил я, что сопровождающие, не прекращая петь, исполнили. — Ignis Purgans! — проревел я в вокс и динамиками доспеха, выпуская заряд за зарядом волкитного орудия в копошащуюся массу.

Нет, я не заболел религией головного мозга или пафосной лихорадкой. Просто в рамках реалий окружающим нужна поддержка, а если её им дает пафос и вера — пусть, это лучше, чем то, чем было облако праха. Местным это точно поможет, как и некоторое снижение концентрации «скверны». Меня, признаться, видение этой совокупляющейся груды плоти пробрало, а как подверженным воздействию варпа людям — страшно представить. Хотя, верить в себя тоже вариант, рассуждал я, разрывая остаточные эманации скверны над испепеленным алтарем.

После второго сожженного алтаря литанию моих спутников стали подхватывать на периферии деревеньки, очевидно, отходящие местные. Вообще, можно было бы уже подтянуть технику, прикидывал я. Впрочем, а смысл? Местные еретики трахаются и пытают друг друга на алтарях, а отдельных уклонистов мы и так уделаем.

К третьему алтарю мы подошли горланящей толпой в полтысячи человек, а выжигая четвертый, я точно знал, что в деревеньке еретиков не осталось — громоподобно завывающая толпа её просто затопила. Впрочем, оставался корабль эльдаров и явно ощущаемые эманации, хотя несколько размытые, главного еретика в нем.

— Я один, — произнес я спутникам перед судном, благо, петь они уже не могли.

— Нет уж, я с тобой, твоё святейшество, — прохрипел Шек, да и сороритки синхронно помотали головами.

На что я молча кивнул и сделал отрицательный жест Роберту. Тот сморщился, но кивнул и перекрыл зияющий вход в судно штурмовиками.

— Отойдите, воины Талларна, отойдите и не препятствуйте! — проорал я в динамик доспеха, а то напирали, сволочи.

Послушали и раздались, а то хоть стреляй в придурков, успокоился я за положение штурмовиков. Активировал грозовые когти и вступил на корабль ксеносов.

И с первых шагов был атакован, поймав лезвие цепного меча и чего-то типа глефы когтями. С остальным должен был бы справится генератор щита, но два клинка отбили сороритки, а последний нападающий получил выстрел из дробовика в пузо от просочившегося Шека.

— Живыми, — только и успел бросить я, вырывая из рук ушастых клинки и нанося ломающие кости удары кулаками, а не лезвиями.

В итоге пятерка остроухих была пусть и поломана и ранена, но жива, так что последовал приказ их связать. Пригодятся, хмыкнул я на вопрос Шека, после чего гном пожал плечами и принялся вязать остроухих.

Внутри корабля экранирующие свойства психопластичных материалов ксеносов явно ослабли, так что я точно мог сказать, что, кроме главного сектанта и связанной пятерки эльдар, тут более никого нет. Так что направился я к извращенцу, приказав аколитам ждать. Было у меня желание взять поганца живым, а не как с тем сержантом.

Ворвавшись в каюту пребывания извращенца, я понял что героическим суицидом тут и не пахнет — гнусь наяривала уцелевшей рукой свою елду, пихая в свои дыхательные и пихательные отверстия свои же тентакли. Мерзость какая, мимоходом передёрнулся я в ускоренном восприятии, подскочил к мерзости, зафиксировал его за шею и попробовал оборвать канал гнуси с варпом.

С трудом, не с первого раза, наверное — за минуту, это удалось. Погань выла так, что без защиты шлема я бы, наверное, оглох. Елозила по доспеху погаными тентаклями, впрочем, после обрыва связи с варпом обмякшими. Но сделать в итоге ничего не могла, так что каюту я покидал, таща за ногу волочащуюся за мной подвывающую на одной ноте погань. В шлюзовой камере, где меня дожидались подпрыгивающий Шек и сороритки, я бросил скорчившегося извращенца на землю, осмотрел его и сорвал с пояса мешочек, а заглянув внутрь я обнаружил там то, что и думал. Связку кулонов с округлыми драгоценными камнями — камни душ остроухих, в которые они прячутся от ответственности за сотворенное с галактикой.

— Кто может отключить голощиты? — вопросил я у связанных остроухих. — Я начну разбивать висюльки по одной, — предупредил я, активируя грозовые когти.