Книги
Свет и Тень. Разговоры с Джимми Пейджем
Я думаю, атмосфера в Led Zeppelin всегда была бодрящей. Мы все хотели видеть, как музыка становится лучше. И частично причиной того, что все шло ровно, являлось то, что последнее слово всегда оставалось за мной, во всём. Я был продюсером, и поэтому не было никаких битв.
Атмосфера всегда была очень профессиональной. Я был дотошным со всеми своим студийными делами, но каждый знал будет должным образом оценён, и поэтому все было прекрасно.
И еще один рецепт: мы все жили в разных частях страны, и поэтому когда возвращались с гастролей, то реально не виделись друг с другом. Думаю, это помогало. Мы были настоящим коллективом, только когда мы были в студии или на гастролях. Мы действительно ценили свою семейную жизнь, особенно будучи в турах столько много, сколько это было нужно. Это помогало создать баланс в наших жизнях. Наши семьи помогали нам оставаться нормальными.
МУЗЫКАЛЬНАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ РАЗГОВОР С ДЖОНОМ ПОЛ ДЖОНСОМ
Джон Пол Джонс был непоколебимой скалой в центре урагана Led Zeppelin — матёрый профи, который прежде всего понимал толк в “по-настоящему основательном фундаменте”. Пока Джимми и Роберт зажигали на сцене, он оставался на заднем плане, довольствуясь направлением своей энергии на то, чтобы держать в узде одну из самых динамичных ритм-секций в роке.
“Я обычно любил играть в очень плотной связке с барабанами Джона Бонэма — думаю, это у меня после сессионных работ”, — говорит Джонс. “Хорошая сессия — это когда ритм-секция играет очень плотно друг с другом. В Led Zeppelin я всегда слушал бочку и был очень осторожен, чтобы не пересекаться с нею или не снижать её эффективность. Я действительно хотел, чтобы барабаны и бас были как один инструмент — это то, что вело группу. Важно, чтобы это было цельным как камень, тогда Джимми и Роберт могли быть более свободными в импровизациях и экспериментах.”
“Роберт всегда говорил, что на сцене мне надо стоять поближе к публике — чтобы на меня падал свет, и все такое с визуальной точки зрения”, — произносит он, посмеиваясь. “И я пытался. Начинал впереди, а потом постепенно отодвигался все дальше и дальше назад. Я всегда заканчивал на своей любимой позиции — так близко к бочке, насколько возможно.”
Джонсу, кажется, всегда было весьма комфортно работать за сценой. Родившийся в 1946 году
”На меня всегда был спрос, потому что я был единственным басистом в Англии, кто тогда знал, как убедительно сыграть с “мотауновским” настроением”, — объясняет Джонс. Но когда вскоре стало очевидным, что он был способен на гораздо большее, нежели ловить сладкие соул-грувы, Джонса, который ещё оставался подростком, наняли играть все подряд от джинглов до синглов Herman’s Hermits.
В дополнение к игре на басу, Джонс также начал приобретать репутацию талантливого аранжировщика, придумывавшего аккорды для таких психоделических самородков как Donovan “Mellow Yellow” и Rolling Stones “She’s a Rainbow”. Но к 1968 году он был, одним словом, “спёкшимся”.
Он живо вспоминает: “Быть сессионным аранжировщиком — это буквально 24-часовой рабочий день — расписываешь персональные партитуры для духовых и струнных вечером накануне, потом на следующий день раздаешь их народу, и затем оцениваешь готовый продукт. Я аранжировывал по пятьдесят или шестьдесят вещей в месяц, и это начинало убивать меня.” Явление Джимми Пейджа.
Пейдж, который поработал с Джонсом в начале шестидесятых, когда оба они преуспевали в качестве сессионных вундеркиндов, попрощался со студией годом раньше, присоединившись к Yardbirds. После того как Yardbirds распались, до Джонса дошли слухи о том, что
Пейдж создает новую группу. Отчаянно пытаясь порвать со студийной работой, Джонс позвонил Пейджу узнать, не нужен ли ему басист. Пейджа не надо было долго уговаривать. В пресс-релизе Led Zeppelin в 1969 году гитарист вспоминал: “Я работал вместе с Джоном на альбоме Donovan “Hurdy Gurdy Man”, где он сочинял что-то из аранжировок. Он спросил, будет ли у меня бас-гитарист в Led Zeppelin. Я знал, что он невероятный музыкант. Я нужен был ему не ради работы, а просто он чувствовал потребность в самовыражении и полагал, что мы можем сделать это вместе.”
Что правда, то правда.
Это не секрет, что Led Zeppelin порвали Америку, прежде чем сотворили это с Англией. Почему уделать Америку было проще?
Наши гастроли сначала проходили там — без остановок. И американское радио, которое радикально отличалось от английского, позволило нам быстрее проникнуть в страну. В США фм-радио как раз начинало становится по-настоящему сильным, и они реально поддержали группу. Мы в пожарном порядке объезжали все сараи, ангары и курятники, из которых торчали антены фм-радио. Сейчас, фм-радио является чем-то само собой разумеющимся, а тогда это было очень ново и захватывающе.
До того как присоединиться к Led Zeppelin, у тебя была процветающая карьера сессионного музыканта и аранжировщика. Когда в первые годы одни гастроли следовали за другими, ты не никогда не спрашивал себя “во что я ввязался”?
Нет, никогда. Потому что аранжировка тоже была безумием. И через некоторое время, там также было не особо приятно. Я пришел в группу, чтобы сбежать от той жизни и всего с ней связанного.
Отказаться от относительно спокойной жизни студийного музыканта, чтоб стать рокером в дороге — это было встряской?
Это не было для меня в новинку. До того, как начать играть сессии, я был в группе, и таким образом, привык к гастрольному жесткачу. Я играл в джазовой банде, которая называлась Tony Meehan & Jet Harris Combo, и всё-таки дошла до поездок с обоймой английских и американских рок дел типа Del Shannon and the Four Seasons. Я насмотрелся машин, путешествий, фанатства — это не особо отличалось от гастролей с Led Zeppelin.