— Потрясающе! Очень интересная была передача! И рейтинг невероятный. Я читал в газете. По-моему, первое место в стране, да? А почему она перестала выходить?
— Потому и перестала, — сообщил Жуков. — Прикрыли его передачку. Быстренько прикрыли. Передачка-то была ни о чем — так, развлекаловка какая-то. А рейтинг — первый в стране. Так быть не должно. Не положено. Человек в виртуал уходить не должен. За это наш Коля и пострадал.
— А что такое «Интерфаг»? — поинтересовался Николай. Не хотелось ему вспоминать о своей зарубленной передаче.
— Институт. Научно-исследовательский. Ну, там бактериофаги изготавливают, лекарства всякие, биопрепараты, вакцины. Фигня, в общем.
Эдуард облегченно вздохнул, отчитавшись о своей работе. Очевидно было, что ему тоже отчаянно не хотелось говорить о своей трудовой деятельности.
Эдуард Ступин был крупным мужчиной лет тридцати с небольшим. В отличие от Давиды толстым он не был. Ростом на две головы выше Жукова, сложение Ступин имел вполне атлетическое. Огромные кисти, длинные пальцы. Только вот впечатления силы Эдуард не производил. Сутулость, проистекающая от стеснения своим нестандартным ростом. Жидковатые, желтоватые, давно не стриженные волосы, космами висящие на ушах. Большой унылый нос, оседланный огромными очками — безобразными по причине свой несовременной бесформенности и невероятной толщины близоруких линз. Обгрызенные ногти.
Совершенно очевидно, Эдик был человеком плохо приспособленным к агрессивному воздействию окружающей действительности. И уже из-за одного этого показался Краеву симпатичным, интеллигентным и заслуживающим общения.
Краев сел на диван. Сложил руки на груди.
— Ну, что у нас сегодня? — произнес он. — Коньячок? Бренди? Или даже виски? Что нынче пьют выдающиеся экономисты?
— Водочка, — сказал Жуков. — Коньяк — это не наш напиток. Что французский, что кавказский. Русское сердце он не греет. Про виски вообще не говорю. Пускай англичане сами пьют свою отраву, подкрашенную торфом.
— Такты русским патриотом заделался, стало быть? — Краев удивленно наклонил голову. — Стал блюстителем национальной чистоты-с? Едим только блины с икрой, запиваем только самогоном? А как же быть с дореволюционным шустовским коньячком? Самый что ни на есть нашенский, расейский! Из граненого стаканчика. С лимончиком, под осетринку?
— Шустовского я бы выпил, — не моргнув глазом ответил Жуков. — Только нет его больше. Большевики весь выпили. А ты что, только «Хеннесси» теперь употребляешь? Водку не признаешь более?
— Признаю, — как-то быстро ответил Николай, видимо устыдившись своего космополитизма. — Хорошей водочки почему бы не выпить?
— То-то же… — Жуков устремил неправдоподобно ласковый взгляд на Эдуарда. — А тебе чего? Тоже небось какие-нибудь забугорные напитки уважаешь?
— Знаешь… — замялся Эдик. — Мне бы это… Чаю простого. Мне работать еще сегодня.
— Работать? Молодец. Уважаю, хотя и не понимаю. Веселая компания у меня тут собралась. Один на здоровье жалуется, другой на работу рвется… И над чем же ты в настоящее время работаешь?
— Ну… Это сложно объяснить. — Ступин неопределенно помахал в воздухе рукой. — Я же говорил тебе… Технологии всякие. Прикладная генетика… Чего там говорить? Это — для специалистов дело.
— А ты расскажи. Интересно все-таки. — Тон Жукова становился все более жестким. — Интересно, на чем это люди такие хорошие деньги делают?
— Какие деньги?! — Легкий румянец Эдика превратился в пятнистый пожар. — Так себе, на жизнь хватает. Ты что, Илья? Тоже в мой карман заглянуть хочешь?
— Что значит «тоже»?