— Желаете покаяться в грехах своих, сын мой?

— Нет, святой отец, грешником себя не считаю. Однако же располагаю информацией, чрезвычайно важной для Святого Престола. Имеющей самое прямое отношение даже не к безопасности, а к самому существованию Ватикана и сохранению жизни его святейшества.

— Можете вы передать эти сведении мне, сын мой?

— Нет, святой отец, имею приказ сообщить их лишь его святейшеству.

— Он очень занятой человек.

— Я не отниму у него много времени.

— Хорошо. Но я не могу ничего обещать. Где вы остановились?

— Я приду сюда за ответом завтра, в это же время. Послезавтра уже может быть поздно.

— Хотя бы намек, о чем информация?

— Немцы.

— Сын мой, подобные слухи ходят по Риму и всей Италии не первый день. И даже не первую неделю.

— Я хочу сообщить вам не слухи, а информацию.

— Хорошо. Да будет так, как вы желаете, сын мой.

После полумрака в храме уличное солнце режет глаза. Что там на улице происходит — вот ведь дьявол! Так захотелось выругаться, прямо в церковных дверях!

Возле входа в кафе напротив стоят итальянские полицейские. И четверо немцев. Разговор идет явно на повышенных тонах, немцы орут и жестикулируют еще больше римлян, даже через улицу отчетливо слышу брань. И вид у фрицев, как после пьяной драки — один хромает, второй хватается за бок, третий рукой трясет, и морды разбиты в кровь у всех. Насколько могу понять, немцы требуют от местных полицаев из кожи вон вывернуться, но найти и схватить злоумышленников, самым наглым образом оскорбивших честь и достоинство германской армии. Значит, Брюсу со товарищи удалось скрыться. Рехнулись они, что ли — устроить драку, здесь и сейчас?

Мне до этого происшествия нет дела. Не спеша иду мимо, по своим делам, сворачиваю за угол — и через пару минут я уже в толпе на Виа Анхелито. Пройдя квартал, оборачиваюсь. В паре шагов позади идет Брюс. Других двух не вижу, но не сомневаюсь, что они где-то рядом.

Ну, помощнички! Это вам что, фронт?

— Так мы ж никого до смерти не убили… пока!