– Ой, – обрадовалась Лора, – так я у тебя ее забыла! Понимаешь, когда это все случилось, я подумала, что у меня совсем ничего не останется на память о Саше, а записная книжка лежала у него на столе, ну, я и взяла. Ночью достала, чтобы полистать, поплакала, а потом сунула в карман и забыла. Ты мне ее потом отдай, ладно?

– Конечно, отдам, – уверила я, – при первой же встрече.

Подруга бросила трубку, и я запоздало подумала, что, с головой окунувшись в повседневные хлопоты, совсем ее забросила. Сидит, поди, целыми днями одна и плачет… Ну ничего, когда найдут убийцу… Гм, если найдут убийцу, я отправлю Лору куда-нибудь на море, развеяться.

Не могу сказать, что лежащая передо мной записная книжка вызывала у меня острый интерес. Номера телефонов друзей Петровича мне были абсолютно не нужны. Тем не менее, я лениво перелистывала странички. Вот номер моего агентства, рядом мой домашний. Вот телефон Игоря, вот номер мастера по ремонту холодильников, водопроводчика, какого-то бюро недвижимости…

В книжке не было ничего любопытного. С некоторым удивлением я отметила, что Петрович не записал в нее телефон Лоры, да еще напротив знакомого мне имени тети Дуси стояли шесть цифр, которые выглядели как-то странно. Во-первых, номер, накарябанный на листе в прихожей Петровича, был совсем другим. Во-вторых, в нашем городе вообще не было АТС, которой могло бы принадлежать такое сочетание цифр.

Пожав плечами, я выпила положенный коньяк, пообещав заплатить позже, вернулась в офис и бросила книжку в сумку. Увижу Лору, отдам.

Вечером я встретила Сережку из лагеря. Мой взрослый спортивный сын еще вытянулся и здорово загорел. Тюкнув меня в щеку, что символизировало поцелуй, он заявил, что соскучился по бабушке. И мы поехали к моей маме делиться лагерными достижениями и есть рыбник с палтусом.

За столом я бодро изложила все, что за ночь узнала об орденах и медалях. Сережка слушал, открыв рот. Правда, я благоразумно промолчала, какое богатство хранится в доме его второй бабушки.

Когда мой мальчик отошел пописать, мама поинтересовалась, с чего это я так увлеклась фалеристикой. Пришлось в двух словах рассказать ей про инцидент с Илларией. Естественно, мама меня не одобрила.

– Алиса, ты ведь уже не ребенок! – сурово сказала она. – В твоем возрасте люди обычно думают, а потом что-то делают. Ты же в последнее время ведешь себя так, словно у тебя мозги отшибло напрочь.

К моему счастью, из туалета вернулся Сережка, и маме пришлось свернуть воспитательную беседу. Чтобы не нарваться на нее позднее, я благоразумно оставила у мамы возжелавшего ночевать у бабушки Сережку, а сама отправилась восвояси. За ночь она остынет и завтра уже не будет учить меня жить. Можно подумать, я сама себя не ругаю за то, что сделала.

С другой стороны, мама права. Если бы она не учила меня жить, то неизвестно, что бы из меня выросло. Это ведь так трудно – вырастить ребенка хорошим человеком. Вот маме Петровича это удалось. Как бы я хотела, чтобы мой сын, к примеру, так же любил читать. А то его из-за компьютера не вытащишь. А как бы было хорошо, если бы он во всем соблюдал порядок и не разбрасывал свои вещи где попало! Правда, нумеровать библиотеку, как это делал Петрович, – уже слишком. Надо же, у каждой книги, стоящей на полках у тети Дуси, собственный номер, причем шестизначный!

Я так резко ударила по тормозам, что, наверное, наполовину стерла тормозные колодки. Непонятный шестизначный номер был написан в записной книжке Петровича напротив имени тети Дуси! Это вполне мог быть шифр, обозначавший какую-то книгу. Второй день подряд, не доехав до дома, я развернулась и поехала совсем в другую сторону. К тете Дусе.

Старушка ничуть не удивилась, увидев меня на пороге своей квартиры в десятом часу вечера. Услышав, по какому делу я пожаловала, она провела меня в уже знакомую мне комнату, заставленную стеллажами.

Поиск нужного номера оказался делом нелегким, но через пятнадцать минут я держала в руках толстую тетрадку, вставленную в переплет книги модного нынче писателя Пелевина. Усевшись на кухне, я погрузилась в чтение.

В расследовании преступлений Петрович был так же последователен, как и во всем остальном. В тетради приводился полный список «явочных» квартир, где проститутки встречались с клиентами. На соседней странице были перечислены имена поставщиков наркотиков. Схемами и стрелками обозначались существующие между ними связи.

Несколько страниц посвящались фирме «Бекас», которая официально занималась консалтинговыми услугами, а на деле отмывала деньги, полученные организацией от торговли наркотиками и телом.

Отдельно описывалась женщина, которую Петрович считал хозяйкой организации и о которой я была наслышана как о Мадам. Это была красивая, молодая (простит ли меня когда-нибудь Иллария Венедиктовна?), холеная рыжеволосая женщина, жившая, как я отметила про себя, в самом престижном районе города. Гораздо более престижном, чем мой.

Этой тетради вполне хватило бы на то, чтобы посадить на скамью подсудимых несколько сотен человек. И эта тетрадь стала причиной того, что Петровича безжалостно убили. Я подумала, что преступники многое бы отдали за то, чтобы лежащие передо мной листы оказались у них в руках.

Когда я закончила читать, часы показывали начало первого. Тетя Дуся уже спала. Мне не хотелось будить ее, чтобы попрощаться, да и сил, чтобы добраться до дома, практически не осталось. В комнате со стеллажами стоял старенький диван, на нем лежала подушка в вязаной наволочке и вытертый, но чистый плед. Я решила переночевать здесь. Но перед тем как лечь спать, я все-таки заставила себя позвонить Лоре и рассказать, что убийцы скоро будут наказаны.